— Не останавливайся перед самым худшим, — сказала она невозмутимо. — Чарльз не дурак. Причуды судьбы наградили его злоязычной сестрой, и он прекрасно это знает. Когда такие же причуды наградили тебя неприемлемыми родственницами через брак, ты убрал их из своей жизни. Так ли уж мое избавление от Каролины Бингли не похоже на это? Если можно тебе, Фиц, то можно и мне! — Она свирепо взглянула на него. — Почему ты так плохо обеспечил Мэри? Ты же безмерно богат и мог бы без малейшего ущерба для себя достойно вознаградить ее за семнадцать лет спокойствия, которые она подарила тебе. Вместо этого вы с Чарльзом назначили жалкую сумму.
— Я, естественно, полагал, что она будет жить у нас в Пемберли или с Джейн в Бингли-Холле, — сказал он сухо. — Тогда бы девять тысяч фунтов с лишним обеспечили ей доход, покрывший бы любые ее нужды.
— Да, я понимаю твою логику, — сказала она. — Однако, когда Мэри отвергла эти альтернативы, ты должен был бы немедленно назначить ей более солидную сумму, но ты этого не сделал.
— Но как я мог? — спросил он негодующе. — Я настаивал, чтобы она месяц обдумывала свое положение, а затем снова побывала бы у меня. Но она так и не явилась ко мне — и даже не известила меня о своих планах. Просто арендовала самый неподходящий дом в Хартфорде и поселилась там без компаньонки. Какие выводы мог я сделать из этого?
— Поскольку Мэри — Беннет, то наихудшие. — Царственно кивнув и тем лишив его возможности на подобный кивок, Элизабет вошла в дом, предоставив ему отправляться, куда он пожелает.
Не зная, чем заняться после неудовлетворительного завершения их розысков, Ангус, Чарли и Оуэн разлетелись в разные стороны, подобно шарам на бильярдном столе. Ангус возвратился в общество людей его возрастной группы, Чарли поддался упрекам совести и взялся за свои книги, а Оуэн решил исследовать Пемберли.
Чарли мог понять желание человека, впервые оказавшегося в этих местах, увидеть кряжи и скалы, качающиеся камни, ущелья, обрывы, вздыбленные пейзажи и пещеры, но, выросши в Пемберли, никогда не думал об экскурсиях по его достопримечательностям.
Природа Уэльса была более дикой, чем в Дербишире, во всяком случае на его севере, а потому уэльсец получал истинное наслаждение от могучего леса, отделявшего дворец — он попросту не воспринимал его как дом — и фермы арендаторов во владениях Дарси.
Особенно его завораживали английские дубы, невероятно старые и огромные. Книги внушили ему, что дубы сгубило кораблестроение, начавшееся при Генрихе, восьмом по счету, или все возраставший спрос на дома и мебель. Однако, без всяких сомнений, дубам в лесах Пемберли никогда не угрожали топоры, пилы и клинья лесорубов. Ну, подумал он, в пределах этого непомерного поместья слову короля не тягаться со словом Дарси, а уж тем более если король — пучеглазое немецкое ничтожество.
Ситуация в семье Дарси также его завораживала, ведь он был настолько же чуток, насколько образован, и ощущал раздор, подкапывающийся под соблюдение хороших манер, будто прилив под старый причал. Само собой разумелось, что он преклонялся перед миссис Дарси. Однако более близкое и долгое соприкосновение с мистером Дарси смягчило его первоначальную антипатию. Если ты великий человек, размышлял он, то скорее всего знаешь это и не роль играешь, а руководствуешься самой сутью. Ангус сказал, что мистер Дарси будет премьер-министром, возможно, очень скоро, а это делало его полубогом. Однако жизнь с ним не могла быть легкой.
Прекрасно, что Чарли и его отец пришли к взаимопониманию, которого, безусловно, не было, когда Чарли только поступил в Оксфорд. Главную роль сыграло взросление, но также и природное стремление паренька постигать все стороны вопроса — качество, обеспечившее ширину и глубину его занятиям. Год разлуки отдалил его от матери, что также было во благо. Она была напоминанием о тяжком детстве, которое он стремительно оставлял позади себя.
— Эй, там! — произнес юный и очень властный голос.
Вздрогнув, он огляделся, но никого не увидел.
— Вверху, олух!
Следуя этому указанию, его взгляд обнаружил овал лица, обрамленного растрепанными каштановыми кудрями; два глаза, цвета которых он не мог различить, яростно сверкали на него.
— Что случилось? — спросил он. У него ведь было три сестры, а она с такими волосами не могла не быть сестрой Чарли.
— Сними меня отсюда, олух.
— А, так ты застряла, чумичка?
— Не застрянь я, олух, ты бы и не знал, что я здесь.
— Понятно. То есть ты швыряла бы камешки или орехи в меня из своего тайника.
— Орехи в это время года? Олух ты.
— Как ты застряла? — спросил он, начиная взбираться на дуб.
— Защемила щиколотку в развилке.
— Первая твоя изящная фраза.
— На фиг изящные фразы, — сказала она презрительно.
— О Боже, совсем не изящное выражение. — Его лицо теперь оказалось на уровне с ее ступнями, и он увидел защемленную щиколотку. — Ухватись за крепкий сук обеими руками и повисни на нем. Как только твои ноги перестанут поддерживать вес тела, согни колени. Да уж, защемила ты ее на славу! — Подняв голову, он обнаружил, что заглядывает прямо ей под юбки, и кашлянул. — Когда высвободишься, будь добра, подбери юбки, и тогда я смогу помочь тебе спуститься, не смущая твоей скромности.
— На фиг скромность! — сказала она, расслабляя колени.
— Просто делай, что тебе говорят, чумичка.
Он зажал в руках ее нижнюю ногу и поворачивал ступню, пока не высвободил ее.
Вместо того, чтобы оберегать свою скромность, плотно прижав юбки к коленям, она изогнулась, оказалась у него на плечах, соскользнула по его спине и очутилась на земле.
— Должна сказать, олух, ты клево с этим справился.
— Тогда как ты, чумичка, вела себя без всякого уважения к приличиям. — Он пристально посмотрел на нее. — Ты ведь не неряха из классной комнаты, хотя и ведешь себя на такой манер. Сколько тебе? Шестнадцать?
— Семнадцать, олух. — Она протянула выпачканную руку с обгрызенными ногтями. — Я Джорджи Дарси, но мне нравится, когда меня называют чумичкой, — сказала она, улыбаясь.
— А я Оуэн Гриффитс, и мне совсем не нравится, когда меня называют олухом. — Он пожал ее руку. Глаза у нее, обнаружил он теперь, были светло-зелеными, цвета молодой листвы; таких глаз он еще никогда не видел. Разумеется, она была красивой. Ребенок таких родителей не мог быть невзрачным.
— Оксфордский тьютор Чарли! Рада познакомиться с вами, Оуэн.
— Думаю, «мистер Гриффитс» будет уместнее, — сказал он со всей серьезностью.
— Я знаю. Но только это ничего не меняет.
— Почему мы, гости, с вами не знакомимся?
— Потому что мы еще не выезжаем. Несовершеннолетние барышни с мистером Дарси в качестве отца укрыты от света в классной комнате. — Она посмотрела на него со злокозненностью. — Вы хотели бы познакомится с барышнями Дарси?
