Ах, это уже слишком! Независимость стоило отстаивать, когда все отказывали ей в этом, но теперь, когда она по сути могла поступить, как ей заблагорассудится, независимость поутратила свой блеск. Однако зависимость была несравненно хуже! Только подумать, что ты будешь нуждаться в ком-то, как Лиззи, очевидно, нуждается в Фице, а он в ней! Девочкой ей не довелось быть близкой ни с кем — как Лиззи и Джейн или Китти и Лидия. А Мэри посередке, никем не замечаемая. Теперь Мэри вновь посередке, но куда в лучшем положении. Лиззи, Джейн и Китти восхищаются ею, а не просто любят ее, и любят к тому же сильнее, чем прежде. Будучи разумным существом, она признавала, что заслужила их любовь, что увеличила свое всегда присутствовавшее ядрышко в нечто несравненно большее и закругленное. Однако ни в чем этом ответа на ее дилемму не было: что она будет делать со своей жизнью? Сможет она заполнить ее сиротскими приютами и благотворительностью? Предельно удовлетворительно и все же не удовлетворяюще.
Бакстон возник и остался позади к тому моменту, когда она пришла к единственному выводу: за шеффилдский приют она будет отвечать единолично, предоставив бакстонский Лиззи и Джейн. Тогда ей не надо будет постоянно мотаться в карете между двумя приютами. Вскоре, подозревала она, детские лица спутались бы, и она уже не могла бы вспомнить, какой ребенок находится в каком приюте. У Лиззи и Джейн есть семьи, и они могут выполнять свои обязанности посменно. Шеффилдский приют строится в Стэннингтоне, и, пожалуй, она купит дом в Брэдфилде или в Хай-Брэдфорде на границе вересков. Идея ей понравилась, Мэри нравились красивые виды. Господский дом ей не потребуется, достаточно просторного коттеджа с кухаркой, экономкой, тремя горничными и приходящим работником, он же садовник. Снимая дом в Хартфорде, она узнала, что обременительные обязанности никаким слугам не по вкусу, и все слуги знают способы, как увильнуть от работы. Выход, решила она, — платить щедро и получать за свои деньги все требуемое.
Сейчас, например, настало время вновь сесть за фортепьяно; она неделями не разминала пальцы. Вот и будет чем заполнить часть досуга. Библиотека… B ее новом доме будет великолепная библиотека! Раз в неделю она будет проводить день в шеффилдском приюте. Если посещать его чаще, штату это не понравится. Они почувствуют, что лишены независимости. Опять это слово! Все нуждаются в определенной доле независимости, подумала она. Без нее мы зачахнем. Так что я должна выглядеть не надзирательницей, а той, кем я являюсь на самом деле — благодетельницей. Хотя им будет неизвестно, в какой именно день недели меня ждать!
В особое недоумение ее приводила тоска по Хартфорду, по миниатюрной жизни, которую она вела там. Да, ей не хватало раутов и вечеров, знакомых — мисс Ботольф, леди Эпплби, миссис Маркхем, миссис Маклеод, мистера Уайльда. И мистера Ангуса Синклера, в чьем обществе она провела девять чудесных дней, по сути, дольше, чем в Пемберли, где столько людей собиралось в столовой для каждой трапезы, каждого разговора, каждого обсуждения приютов, каждого… каждого! В Пемберли он не принадлежал ей так, как в Хартфорде, и это причиняло боль. Какими беседами они услаждались! Как ей его не хватало, когда она отбыла навстречу своим приключениям! И как она обрадовалась, увидев его лицо, когда ее испытаниям пришел конец! Но он отступил назад в сумрак, вероятно, чувствуя, что теперь, когда она воссоединилась со своими близкими, он ей больше не нужен.
Но ведь нужен! — крикнула она самой себе. Я хочу, чтобы мой друг вернулся, мне необходим мой друг в моей жизни, а когда я перееду ближе к Шеффилду, то видеть его буду, только приезжая в Пемберли, когда он там, а это бывает редко. Только летом вместе с другими гостями. В этом году он задержался из-за меня, но не по личному порыву, а просто чтобы помочь своим друзьям Фицу и Элизабет. Теперь он говорит о том, чтобы вернуться в Лондон. А как же иначе? Лондон — его дом. Пока я жила в Хартфорде, он был близко. Север означает длинное и тяжкое путешествие из Лондона, пусть даже в собственной карете. Я больше никогда его не увижу! Какую жуткую пустоту эта мысль порождает во мне! Будто потеря Лидии, но только много тягостнее. Она была важна для меня по требованию долга. Я не восхищалась ею, не считала хорошей женщиной. А смерть мамы была, как освобождение из капкана. Я даже не заметила утрату папы, который относился ко мне с презрением. Ах, но я буду оплакивать Ангуса! А ведь он даже не умер, а просто исчез из моей жизни. Как это ужасно!
Она проплакала весь дальнейший путь до дома.
Да, действительно, пемберлийское общество рассеялось. Фиц и Элизабет решили, что проводят Чарли в Оксфорд, а оттуда поедут прямо в Лондон. Фиц — чтобы заседать в парламенте, Элизабет — чтобы подготовить Дарси-Хаус к приходу весны, когда Джорджи начнет выезжать в свет. Ангус поехал с ними, а вот пригласить Мэри никому в голову не пришло. С Джорджи и Китти в карете Элизабет не будет одна. До чего странно, думала Элизабет, не ощущать теперь темное присутствие Неда Скиннера где-то близко, но невидимого! Он оберегал меня, а я и не знала.
Приюты уже строились, но пригодными для обитания должны были стать только на исходе весны, и, признала Мэри, предстояло еще много решений, принять которые может только кто-то из Основателей. Ее дни в Пемберли не будут праздными.
И вот в начале сентября она пожелала им доброго пути в Оксфорд и Лондон, затем, чураясь безделия, вызвала мисс Юстасию Скримптон проветриться в Пемберли, чтобы обсудить кандидатуры старших служащих для приютов.
Натурально, мисс Скримптон не замедлила приехать, и они расположились обсудить, какие качества требуются, чтобы занять столь соблазнительные вакансии.
— У вас будет выбор из наилучших, дорогая мисс Беннет, — сказала мисс Скримптон, — принимая во внимание столь щедрые жалованья. Для старших слуг мы назовем вознаграждение «жалованьем» — это придает им ощущение важности. «Плата» — для низших.
К тому времени, когда мисс Скримптон неделю спустя отбыла в Йорк, все было готово для объявлений в лучших газетах.
Мэри устремилась к Мэтью Споттисвуду, у которого также нашлись недурные идеи, некоторые из них подсказанные строителями.
— Камины под каменный уголь, камины в дортуарах, горячая вода для омовений, — сказала Мэри категорически.
— Тогда приют Детей Иисуса будет много уютней Итона или Хэрроу, — сказал Мэтью с улыбкой.
— Несомненно, избалованным сыновьям сильных мира сего полезно постучать зубами от холода, — взъерошилась Мэри, — но наши дети уже отстучат свое, когда попадут к нам.
— Конечно, конечно! — торопливо сказал Мэтью; до чего же она вспыльчива!
Отбор реальных детей оказался поистине тяжкой задачей, поскольку только сорок семь из двухсот были уже, так сказать, зачислены. Сто пятьдесят три ребенка были лишь несколькими песчинками в песчаных кучах колоссальной бедности и беспризорности. Помимо очевидного условия — отсутствия родителей, — удачливый ребенок не мог находиться под опекой прихода. Столь важная персона, как сам епископ Лондонский, написал Мэри, сообщая ей фамилии двух джентльменов, искушенных в подобных делах.
