Она оперлась на предложенную Бассомпьером руку, и они направились к двери, ведущей к Большой лестнице, но тут их догнала принцесса де Конти.
— Одну минутку, кузен! Я скажу только два слова баронессе. Не отстраняйтесь, никаких секретов нет. Вы собираетесь сюда вернуться? — спросила она Лоренцу.
— До тех пор, пока мне не прикажут этого сделать, разумеется, не собираюсь. Имя, которое я ношу, не заслуживает того, чтобы служить забавой для этих людей.
— Я считаю, что вы правы, и прошу передать барону, что он может рассчитывать на поддержку всех членов нашего дома.
— Думаю, он будет этому рад, но разве вы не из близких друзей... регентши?
— Моя мать, герцогиня де Гиз, ближе к ней, чем я... По крайней мере, так все считают. Дело в том, моя дорогая, что она до крайности любопытна, а в ближайшем окружении Ее Величества только и можно узнать все новости. Что касается меня, то я, не отличаясь любопытством, всегда внимательно смотрю и слушаю, а это всегда полезно. Но мы с вами еще увидимся!
Лоренца с улыбкой поблагодарила принцессу де Конти, дружеское расположение которой немного согрело ее. Но, садясь в карету вместе с Бассомпьером, которого, как она знала, очень любил король Генрих, она ясно поняла, что его участие — участие дома де Гизов, настолько знатных, что они могли бы претендовать на корону — сейчас ровным счетом ничего не значит.
Очевидно, что примерно то же самое подумал и барон Губерт, когда Бассомпьер, настояв на том, что должен проводить до дома его невестку, рассказал, что произошло в королевских покоях. Барон поблагодарил его с особым достоинством, за которым скрыл свою уязвленность, но пока молодой человек сидел в гостиной, воздержался от каких-либо комментариев относительно поведения регентши. Однако как только тот ушел, барон дал волю своему испепеляющему гневу, хотя у него все-таки хватило выдержки ничего не сломать и не разбить в чужом доме. Кларисса и Лоренца с замиранием сердца следили, как тигриными шагами он меряет комнату, бормоча себе под нос что-то невразумительное. Наконец Лоренца отважилась тихо произнести:
— Даже если сделанный выбор глубоко несправедлив и причиняет нам боль, все-таки, я полагаю, возвращение господина де Буа-Траси принесет нам что-то хорошее. Во-первых, он нам друг, а во-вторых, я думаю, он нам сможет рассказать, в какой именно тюрьме содержится в качестве узника мой дорогой супруг, и тогда...
Барон де Курси резко остановился.
— О чем вы подумали?
— О том, как помочь ему бежать, разумеется! Отец! Вы владеете обширными землями, на которых живет немало людей! Даже в Курси у вас есть немало опытных воинов. Я думаю, для вас не составит большого труда собрать отряд, с которым мы сможем освободить Тома из тюрьмы, если будем знать, где он содержится. Я поеду с вами!
— Но вы говорите об открытом неповиновении, Лори! — обеспокоилась Кларисса.
— Уверяю вас, я прекрасно понимаю, о чем говорю. Но не хуже я знаю злопамятность королевской вдовы. Она не простила Тома за то, что он вырвал меня из рук палача и сделал своей женой. Она терпит меня среди своих придворных дам только ради удовольствия унижать и причинять мне страдания. Я знаю, что не могу рассчитывать ни на ее симпатию, ни на ее помощь. Бог знает, что может случиться с Тома, когда рядом с ним не будет больше друга, который может свидетельствовать в его пользу. А я хочу одного — вновь соединиться с тем, кого люблю. Без него моя жизнь теряет всякий смысл. Вы ведь меня понимаете?
— Еще бы мне вас не понять, — вздохнула Кларисса. — И что же? Вы намереваетесь вернуться в Лувр и...
— Это уже мое дело! — резко вмешался в разговор ее брат. — Не пугайтесь, — поспешил он добавить, — я не стану высказывать этой женщине все, что хотел бы сказать, но пусть она услышит голос самой старинной знати той страны, которой собирается править!
— Она заточит вас в тюрьму, — с горечью предрекла Лоренца.
— Не думаю.
Опасения молодой женщины, по счастью, не оправдались. Регентша приняла барона де Курси по окончании Совета, находясь в обществе де Вильеруа и де Сюлли, и выслушала его почти что благосклонно. Не стоило принимать так уж близко к сердцу все, что Ее Величество высказала своей юной родственнице, та заслуживает урока, так как ее поведение весьма часто граничит с дерзостью. Вполне естественно, что регентша потребует возвращения обоих узников. Никаких затруднений тут не ожидается, потому что отношения с Голландией приняли совсем другой оборот к общему благу обоих народов.
Но никакие улыбки регентши не успокоили барона.
— Я убежден, что она потребует освободить только де Буа-Траси, — бушевал он дома, не произнося вслух, что надеется от всего сердца, что его сыну удастся избежать удара, нанесенного исподтишка.
Но Кларисса тут же догадалась о его опасениях.
— Как только Анри вернется, мы вместе подумаем, как нам освободить Тома, — произнесла она.
Но де Буа-Траси не вернулся.
Глава 6
Обвинительница
— И мы ничего о нем не знаем! — горестно воскликнула Лоренца. — Конечно, я не хотела бы доставлять вам затруднения, но не вижу никого другого, кому могла бы доверить свою боль! Даже среди тех, кого могу считать своими друзьями!
Филиппо Джованетти улыбнулся с легким поклоном:
— Вы оказываете мне слишком много чести, донна Лоренца. Не знаю, достоин ли я ее!
— Прошу вас, не будем расшаркиваться друг перед другом, — вздохнув, попросила Лоренца. — Даже если вы теперь уже не посол, вы по-прежнему остались дипломатом. Дипломатия — это не умение, а призвание... Талант, если хотите. Разучиться ему невозможно. Если кто-то способен разобраться в политической неразберихе, то только вы!
— Где вы видите неразбериху? Наоборот, все предельно ясно: мы с вами присутствуем при перемене союзников и поспешном уничтожении всех планов, которые вынашивал король Генрих. Троянская война ради прекрасной принцессы и княжества Юлих отменяется. Если только маршал де Ледигьер, который находится со своим войском совсем недалеко от Юлиха, не нахлобучит на себя шлем и не скажет, что слыхом не слыхивал о том, что делается в Париже
[28]
. Маленький король должен был обвенчаться с савояркой
[29]
, но теперь, нравится ему это или нет, его обвенчают с испанской инфантой. А вот эрцгерцог Альберт, которого мне трудно не заподозрить в причастности к убийству, которое так удачно уладило все его неприятности, спит теперь совершенно спокойно. Так что, как видите, никакой неразберихи нет.
— А какую позицию во всем этом занимает Флоренция?
— Флоренция? Она на стороне победителей. Как вы знаете, новый великий герцог женат на принцессе из дома Габсбургов и никогда не питал симпатии к Генриху IV, считая себя искреннейшим католиком и не доверяя искренности его обращения в католицизм.
