— На определенных условиях? Конечно, я знаю об этом! И непременно поговорю со своим свекром о том, что мы сможем ей предложить.
— Я вижу, что мы понимаем друг друга. И вот какая идея пришла мне в голову: если она согласится на встречу, то почему бы не устроить ее здесь?
— Лучшего места не найти! У вас мы во Флоренции. Мне кажется, это должно ей понравиться.
— Надеюсь. Кстати, о Флоренции, вы знаете, что еще одна молодая девушка приехала оттуда, чтобы занять при дворе место фрейлины. Думаю, что вы с ней в каком-нибудь да родстве. Ее зовут Кьяра Альбицци.
— Какая счастливая весть! — с внезапной радостью воскликнула Лоренца. — Конечно, мы с ней родственницы, но к тому же в монастыре Мурати она была моей лучшей подругой. Кьяра моложе меня на два года, и, как я помню, она должна была стать монахиней. Ее это совсем не радовало. Интересно, что же случилось?
— Об этом я знаю не больше вашего. Но, наверное, какие-то причины были.
— Надеюсь, иные, чем те, которые отдали меня в руки де Сарранс-старшего!
— Может быть, регентша заботится о дворе будущей королевы?
О браках с королевским домом Испании только что договорились, договор был отпразднован, хотя народ вовсе не рад был испанской инфанте и еще менее хотел отдавать одну из французских принцесс будущему испанскому королю. Для народа был устроен пышный праздник на Королевской площади. Трехдневные конные состязания, состязания на копьях и иллюминация. Противники должны были галантно биться, чтобы завладеть «городом счастья». Празднество имело необыкновенный успех. Гизы и другие принцы, в том числе и Конти, появились на этом торжестве. Не откликнулись на приглашение Конде и Суассон. До Курси об этом дошли только смутные слухи. Охваченная беспокойством, Лоренца не стала скрывать свое состояние перед Джованетти.
— Если регентша вызвала Кьяру, чтобы иметь шпионку при дворе своей невестки, она ошиблась. Кьяра очаровательная девушка, но она никогда не даст согласия...
— Поскольку брак будет заключен лишь по достижении королем совершеннолетия, у нас есть еще время, чтобы об этом подумать.
Через несколько дней Лоренца вновь приехала на улицу Моконсей. После обеда она прибыла в особняк к назначенному часу и решила, что приехала первой, потому что не увидела во дворе ни одной кареты. Джованетти сам вышел ее встретить. Слуг вокруг не было видно.
— Входите, — пригласил он, протягивая Лоренце руку. — Она вас ждет.
— Уже? Как вам это удалось?
— Оставьте мне мои маленькие секреты. Но должен признаться, что это оказалось куда труднее, чем я предполагал.
Джованетти сам распахнул перед Лоренцой дверь комнаты, смежной с его кабинетом, в которой ничего не напоминало о делах: несколько удобных кресел, обитых генуэзским бархатом, два или три небольших столика, изящные безделушки, ваза с золотистыми ромашками, напоминающими по тону волосы Лоренцы, хотя на этот раз ее волосы были укрыты сеткой из темно-серой синели
[38]
, под цвет платья, поверх которой был надвинут на лоб темно-серый бархатный ток с черным страусовым пером. В комнате горел камин, в котором потрескивали еловые шишки.
Галигаи расположилась в кресле рядом с камином, протянув к огню белые, достаточно изящные руки с кольцами на каждом пальце, кроме больших. Сияли бриллианты, жемчуг, бриллианты с жемчугом в одной оправе, крупный изумруд с геммой... Вся в черном и, по своему обыкновению, под черной вуалью, сквозь тонкий муслин которой видно было кружево воротника и нитка жемчуга с рубинами на шее, на которой висел большой рубиновый крест.
— Прошу меня простить, что не поднимаюсь, чтобы поздороваться с вами, но меня мучают сильные боли в ногах, стоит только мне пошевелиться. Мое болезненное состояние избавляет и вас от необходимости делать реверансы.
Голос Галигаи, глухой и хрипловатый, обладал своеобразной притягательностью, Лоренца думала об этом всякий раз, когда его слышала. Наверное, если бы она пела, аккомпанируя себе на гитаре, ее голос очаровывал бы слушателей...
— Моя благодарность к вам возросла в тысячу раз после того, как я узнала, сколь трудно вам было прийти на встречу со мной, донна Леонора!
— Вы обязаны нашей встречей моему любопытству, донна Лоренца. У нас нет никаких точек соприкосновений, кроме того, что мы обе флорентийки, и нам совершенно нечего сказать друг другу. Или я не права? Если вы ищете благорасположения, то вам лучше обратиться к маркизу д'Анкру, моему супругу. Я знаю, что вы с ним видитесь.
Тон был сухим, почти презрительным. При других обстоятельствах Лоренца заговорила бы так же высокомерно, но сейчас она должна была смирить себя и проявить терпение.
— Маркиз и в самом деле приезжал к нам, — Лоренца сделала упор на слово «нам». — В первый раз он привез письмо королевы и его сопровождал господин де Сарранс, которого я отказалась принять. Маркиз согласился с тем, что у меня есть для этого основания, и попросил де Сарранса удалиться, после чего мы приняли маркиза так, как того требуют приличия.
— Мы?
— Госпожа де Роянкур, моя тетя по мужу, и я. Маркиз приезжал еще два раза, но почти все время провел в нашей оранжерее, которая, безусловно, заслуживает его внимания.
— И больше ничего?
— Больше ничего. Мы с госпожой де Роянкур всегда принимаем маркиза вместе. Донна Леонора, я попросила вас о встрече не для того, чтобы говорить о вашем супруге, который, я сразу поняла, вам очень дорог. Я хочу поговорить о своем муже, которого люблю так же, как вы маркиза, и о котором вот уже много месяцев имею только самые безнадежные известия. Последняя весть, пришедшая из Брюсселя, была самой ужасной: его похитил отряд неизвестных людей под предводительством бесстыдного самозванца, назвавшегося именем капитана де Витри, а потом мой супруг исчез где-то близ Конде-сюр-л'Эско, где было найдено безжизненное тело его друга и товарища по заточению, шевалье Анри де Буа-Траси!
— Где нашли его тело?
— На берегу реки, неподалеку от замка принцев Конде.
— Кроме неизвестного, назвавшегося капитаном де Витри, я не вижу других загадок. Тело господина де Курси унесло течением.
— Но тогда мы бы его непременно нашли! Мой свекор отправился в те места, он искал его, но ничего не нашел. Никакого следа.
— Река не всегда отдает свою добычу.
— Да, я знаю...
— С каждым вашим словом мне все труднее понять, чего же вы от меня хотите. Я не умею воскрешать мертвых.
— Вы обладаете могуществом в другой области... И, может быть, даже более могущественны, чем королева, потому что она ничего не предпринимает без вашего совета. Поймите меня! Что-то подсказывает моему сердцу, что человек, которого я так люблю, не умер! Может быть, потому, что мне не было дано оплакать его тело, позаботиться о нем, как пристало безутешной супруге, предать его земле, в которой спят его предки, обняв в последний раз на прощание... Но что ж поделать, пусть будет так Если мне отказано в этой безрадостной процедуре, то я хочу — и это то, о чем я буду вас просить, — отмстить за моего мужа. Я хочу найти убийцу, еще более презренного оттого, что он выдал себя за честного и благородного дворянина. Я хочу убить его своей собственной рукой. Вы флорентийка, как и я, вы должны меня понять! Что бы вы сами делали на моем месте?
