Ишрак, выйдя из гостиницы, первым делом отыскала Фрейзе, который снова свесился в медвежью яму и кормил оборотня хлебом и сыром.
– Они наверняка его убьют, – сказала девушка. – Они не на суд здесь собрались; они пришли посмотреть, как он умирать будет.
– Знаю, – кивнул Фрейзе.
– Кто же он такой? Сомневаюсь, что это действительно оборотень.
Фрейзе пожал плечами.
– Я такого никогда раньше не видел, так что сказать не могу. Только этот зверек к людям тянется, никакой он не убийца, да и на волка ничуть не похож. Очень даже дружелюбное существо, прямо как собака, все хочет поближе подойти, но стесняется – вот и лошади обычно такие же застенчивые, но гордые. А может, он просто осторожный, как кошка, только кошки куда более равнодушно держатся. Нет, я не знаю, кто он такой, но свое годовое жалованье поставить готов, что у этого существа самая милая, самая любящая, самая верная душа. И потом, он явно умеет учиться и привычки свои, если надо, менять.
– А все-таки они его не пощадят, сколько бы я или ты их ни убеждали! – с горечью сказала Ишрак.
Фрейзе покачал головой.
– Да уж, нашим с тобой словам они ни за что не поверят. Разве такая толпа станет слушать человека, если он никто, если важного положения не занимает? А вот мой маленький господин вполне мог бы его спасти.
– Против него сам епископ со своими учеными и священниками.
– А твоя хозяйка? Она стала бы за оборотня заступаться?
Ишрак презрительно пожала плечами:
– Когда это у нас женщину слушали?
– Это точно. Ни один здравомыслящий мужчина женские доводы слушать не станет, – мгновенно согласился Фрейзе и с удовольствием заметил, как в темноте блеснула улыбка Ишрак.
Она посмотрела вниз, на оборотня, и когда тот поднял на нее глаза, его безобразное, покрытое шрамами лицо показалось ей почти человеческим.
– Бедная тварь! – вырвалось у нее.
– Вот если бы все это происходило в волшебной сказке, ты могла бы его поцеловать, и он превратился бы в принца, – мечтательно промолвил Фрейзе. – А что? Любовь способна и с дикими животными чудеса творить – так, во всяком случае, в народе говорят. Ах да, извини, я и забыл совсем, что ты ведь у нас ни с кем не целуешься! А если хороший человек только подумает о том, что хорошо бы тебя поцеловать, ты его сразу в грязь швыряешь.
Но Ишрак на его поддразнивания никак не ответила; некоторое время она задумчиво молчала, потом вдруг сказала:
– А знаешь, Фрейзе, ты прав. Только любовь может его спасти. Именно это ты и демонстрировал с той самой минуты, как впервые его увидел. Только любовь, да!
– Я бы не сказал, что я с первой минуты… – начал было Фрейзе, но девушка уже ушла.
* * *
Вскоре староста деревни постучал молотком в ворота конюшенного двора, и Фрейзе вместе со служанкой настежь распахнули тяжелые створки. Внутрь сразу хлынула толпа; жители деревни стали занимать места за столами, расставленными по краю медвежьей ямы, словно явились на потраву медведя собаками. Мужчины прихватили с собой крепкого пивка и угощали друг друга и своих жен, которые потихоньку прихлебывали из кружек и смеялись, предвкушая развлечение. Молодые парни привели своих невест и зазноб, и гостиничная кухарка, воспользовавшись случаем, принялась продавать булочки и пирожки прямо у раскрытой кухонной двери. Служанки из гостиницы тоже времени даром не теряли и бегали среди пришедших, предлагая вино и горячее пиво с пряностями. Словом, все готовились к казни, которая воспринималась здешним людом как нечто вроде праздника.
Ишрак видела, что пришла даже Сара Фейрли, неся огромную корзину, полную «волчьей отравы»; следом за ней шагал ее муж, ведя в поводу осла, нагруженного мешками с той же травой. Он привязал осла в воротах и вошел во двор вместе с женой и сыном, на шляпе которого, как всегда, красовался пучок аконита.
– Ты тоже здесь, я очень этому рада, – ласково сказала Изольда, шагнув навстречу Саре. – Рада, что ты нашла в себе силы прийти.
– Моему мужу казалось, что нам следует непременно это сделать, – ответила Сара, но лицо ее было смертельно-бледным. – Он, наверное, думает, что мне будет приятно, когда этого оборотня убивать станут. Ведь все только этого и ждут. Ну, и я, конечно, не могла допустить, чтобы все тут собрались без меня. Ведь тогда все они со мной мое горе разделили. А теперь, ясное дело, хотят увидеть конец этой истории.
– Я рада, что вы все втроем пришли, – повторила Изольда и проводила Сару к шаткому столику, за которым уже сидела Ишрак.
– Значит, серебряная стрела у тебя? – спросила у нее Сара. – Это ты будешь в него стрелять?
Ишрак молча кивнула и показала ей стоявший рядом большой лук и стрелу с серебряным наконечником.
– И ты сумеешь в него отсюда попасть?
– Да. И не промахнусь, – с мрачным видом сказала Ишрак. – Если он действительно превратится в волка и наш следователь это увидит, он подаст мне знак, и я его застрелю. Но я все же думаю, что это не волк – он даже отдаленно на волка не похож – и не оборотень. Скорее всего, это вообще какое-то неизвестное животное.
– Но если мы не знаем, что это за животное такое, и не можем сказать, как оно будет себя вести, так лучше его убить, – твердо заявил муж Сары, но сама Сара невольно вздрогнула, услышав его слова; она то и дело посматривала то на оборотня, то на стрелу с серебряным наконечником. Ишрак, разумеется, это заметила, а Изольда, накрыв рукой дрожащие пальцы Сары, ласково спросила у нее:
– Разве ты не хочешь, чтобы его убили?
Сара покачала головой.
– Не знаю… Я же не могу сказать наверняка, что это он забрал мое дитя. И я совсем не уверена, что это такое уж страшное чудовище, как все говорят. Есть в нем что-то такое, отчего мне его жаль. – Она растерянно посмотрела на обеих девушек. – Вы меня, наверное, дурой считаете, но мне и правда его очень жалко.
Она все еще что-то говорила, когда двери гостиницы распахнулись и оттуда вышли Лука, брат Пьетро и епископ в сопровождении своей свиты ученых и священников. Изольда и Ишрак быстро обменялись выразительными взглядами, и Изольда, шепнув: «Я все-таки скажу ему!» – спрыгнула с платформы и поспешила к Луке, с трудом проталкиваясь сквозь толпу.
– Кажется, полночь уже близко? – спросил епископ.
– Да, и я приказал церковному звонарю ударить в колокол, как только она наступит, – сказал один из священников.
А епископ, наклонившись к Луке, спросил:
– Как ты собираешься осматривать оборотня?
– Я думал дождаться полуночи и прямо отсюда посмотреть, будут ли заметны какие-то перемены в его облике, – сказал Лука. – Если он начнет превращаться в волка, мы совершенно ясно сумеем это увидеть. Хотя, пожалуй, лучше было бы притушить часть факелов, чтобы оборотень смог почувствовать всю силу полнолуния.
