– Настя, внученька.
Тяжелая шершавая ладонь опустилась Насте на лоб, погладила по голове.
– Тяжело мне, освободи.
В какой-то детской книжке это было – если ведьма вызывает демона и не отправляет его обратно, то он потом вечно служит ей.
– Пускай уходит, – через силу произнесла Настя.
В глазах демона застыла вечность. И эта вечность манила к себе. Все то, что он обещал, снова зазвучало в ее голове. Бессмертие, блаженство, власть. Все то, что она хотела. Но как он мог так ее обмануть? Зачем предстал в образе, который она так желала? Это было подло! Он не смел пользоваться ее тайными фантазиями. Не было никакой любви. Все обман. Он получит согласие и станет через нее совершать что-то мерзкое – губить, рушить, развращать. Нет, не нужна ей такая власть. Не нужен ей такой демон. Ведь это из-за него тогда бабушку бросало по комнате, так что все оказалось перевернуто. Видимо, она пыталась отказаться. Видимо, ее отказ не был принят.
– Алло! Алло! Настя! – звала мама.
– Хорошая моя, – ворковала бабушка. – Куда же от этого денешься? Судьба наша такая. По роду передается. Ты своей внучке потом оставишь.
Некстати вспомнилось изображение ведьмы, летящей на метле на шабаш. Что, и так всю жизнь?
– Настя! – кричала мама.
– Настенька, – шептала бабушка.
Демон прожигал ее взглядом. Он обещал выполнить любое желание.
– Насть, ерунда какая-то, – вошел в комнату Женька.
Настя вздрогнула.
– Бери! – растаял в воздухе голос бабушки.
– Мам, я потом перезвоню, – пробормотала Настя в трубку, давая отбой.
– Вовка сидит в корпусе у малышей и ничего не помнит. – Женька нахмуренно смотрел в пол. Кеды его оставляли размытые рубчатые следы. – Говорит, выходил на полчаса лагерь проверить, а потом вернулся. В темноте налетел на куст, расцарапал лицо…
– Женя, – Настя сползла с кровати. – А ты веришь в демонов?
Ермишкин остановившимся взглядом посмотрел на напарницу.
– Завтра поговорим, – вздохнул он и вышел.
Прибежавшая после обхода корпуса Наташка тоже ничего не смогла вытянуть из Насти. Та все повторяла, что это было наваждение, что завтра они во всем разберутся.
На следующий день опять был дождь. Серое унылое небо рождало тоску и нежелание выходить на улицу. Ребят усадили смотреть фильм. Вожатых экстренно вызвали к начальнику.
Вчерашние прыжки через окно и фокусы со стеклом не прошли даром. Стаса выгоняли, вожатым первого отряда делали строгий выговор. Вовка демонстративно в их сторону не смотрел. Настя же упрямо сверлила его взглядом, отлично понимая, что это месть. Стас ей нравился. И тем, кто умел читать не только то, что написано, но и людские души, это было хорошо известно. Она даже знала, кто будет следующим в этом списке. Толмачев. Выгнать его, конечно, не выгонят, но здоровье попортить могут.
– Сидит, как будто ничего не было, – пыжилась от знания тайны Наташка. – Мог бы и замять дело ради такого скандала.
– Он не мог, – ответила Настя и покосилась на Женьку. Тот молча изучал свои драные кеды.
Знать бы, как демона зовут, можно попробовать отправить его обратно. Нужен перекресток, полнолуние и имя. А еще слова. И как можно скорее, пока он не развалил весь лагерь. Не утопил его в бесконечном дожде.
Тягучий день завершился скандалом. Просидевшие из-за дождя в корпусе ребята к вечеру взорвались нерастраченной энергией. Пока мальчишки бесились в палатах, а девчонки устроили забастовку в душевой, пока Настя гоняла особо резвых по коридору, незаметно подкрался очередной скандал.
– Получай!
Сначала в корпус вошли двое мокрых парней из ее отряда, следом за ними, неумолимый, как Каменный Гость, шествовал Толмачев.
– Седьмой отряд, палата девочек, – сводкой происшествий отчеканил Вовка. – Не знаешь, что они там делали?
– Сказки на ночь читали, – огрызнулась Настя, отправляя мальчишек на их места.
Это было только начало. Даже не стоит пытаться спрашивать, с чего вдруг два здоровых лба, полсмены не смотревшие в сторону «малышей», заявились в незнакомый отряд. Они не ответят. А вернее, ответ бы их звучал приблизительно так же, как и Ксюхин: «Сами не понимаем, как вышло».
В час ночи ее словно что толкнуло, и она пошла по палатам. Две кровати пусты. Исчезли те же самые мальчишки.
Она стояла, глядя в темное окно, и понимала, что придется сдаваться. Ей в любом случае надо отработать две смены, иначе диплома не видать. А как тут отработаешь, если тебя вот-вот если не посадят, так уж выгонят точно. Да и дети могли пострадать. И если на характеристику и оценку за практику ей было плевать, то другие страдать из-за ее борьбы с семейными проклятиями не должны.
Настя стояла в раздумьях в коридоре, когда раздался стук в дверь.
Старший вожатый. Ну, конечно! Не спится, голубчику. Сейчас ее опять будут обманывать.
Она медленно шла к двери, не зная, что сказать. На крыльце горел фонарь, он бросал желтый свет на Вовкин затылок, делая лицо черным.
Кто это был сейчас? Демон? Вожатый?
– Подожди немного, – громким шепотом произнесла Настя. – Ключ принесу!
Она побежала в вожатскую, заглянула к парням.
– Николай, вы не впустите Володю? А я к Наташе пойду.
Вожатый второго отряда быстро, по-спортивному поднялся. Вопросов у него не было.
– А где Женька? – Настя осторожно вошла в комнату, присела на краешек кровати. В душе пульсировало неприятное чувство тревоги.
– К брату пошел в рубку.
Хорошо это или плохо, Насте сообразить не удалось.
– Как дела?
Вовка застыл на пороге. Вид у него был уставший.
Настя с Наташей быстро переглянулись.
– Вроде все спят, – протянула Цветаева.
Если говорить, то сейчас. Это же ЧП. Ночь. Двоих нет. Куда их понесло? В поселок? Кого они там встретят? Вернутся ли?
Старший вожатый, прищурившись, смотрел на Настю. Но она чувствовала другой взгляд. Тяжелый. Прожигающий насквозь. И так страшно было поднять глаза, опять увидеть, пережить вчерашний ужас. Ой, не надо!
– Только что обошла палаты, – через силу произнесла Настя. – Все в порядке.
Демон стоял рядом с Вовкой. Губы его кривила злая усмешка. Хотя ему, наверное, сейчас не очень весело. На земле, без хозяина, без возможности вернуться домой. Попади Настя в такую историю, она бы тоже злилась.
Демон медленно протянул руку и легонько ткнул Вовку пальцем в затылок. Вожатый поморщился.
– Голова у меня что-то болит, – пожаловался он, тяжело припадая к косяку двери.
