Парень толкнул локтем кузину и протянул руку Ирен:
— Привет…
Непринужденный жест сопровождался смущенной искренней улыбкой. Ирен тоже подала ему руку.
— Спокойно, он не идиот. Таким способом кузен сообщает, что счастлив познакомиться и все прочее, — прокомментировала Ханна.
— Сестра говорит так много, что иногда мне кажется, что ей когда-нибудь не хватит словаря, — отшутился Исмаэль. — Полагаю, она тебя уже предупредила, чтобы ты не спрашивала меня о яхте…
— Нет, конечно, — осторожно сказала Ирен.
— О да. Ханна считает, что ни о чем другом я не умею разговаривать.
— Сети и снасти ничуть не лучше, но когда дело касается яхты, тушите свет.
Ирен, забавляясь, слушала их пикировку, обоим доставлявшую удовольствие. Шпильки ребят были беззлобными, во всяком случае, остроты в них содержалось ровно столько, сколько нужно, чтобы приправить щепоткой перца повседневную рутину.
— Насколько я понял, вы поселились в Доме-на-Мысе, — промолвил Исмаэль.
Ирен обратила все внимание на юношу и наконец рассмотрела его как следует. Выглядел он на свои шестнадцать лет. Кожа и волосы свидетельствовали о том, что Исмаэль очень много времени проводил в море. Телосложение выдавало, что в порту он занимался тяжелой физической работой, а его руки и плечи покрывала сетка мелких шрамов, несвойственных парижским юнцам. Правую ногу рассекал более грубый и длинный рубец, начинавшийся чуть выше колена и спускавшийся к щиколотке. Ирен стало любопытно, как он получил это боевое ранение. Наконец Ирен встретилась с юношей взглядом. Она подумала, что глаза у него особенные. Большие и светлые, они действительно выделяли его в массе сверстников. Казалось, за внимательным, вдумчивым взглядом, подернутым печалью, скрывается целый мир, сложный и таинственный. Ирен встречала похожие глаза у безымянных солдат, с которыми всего на три минуты ее сводили ритмы третьесортного оркестра. В глубине солдатских глаз прятались страх, грусть или горечь.
— Дорогая, ты заснула? — вернула ее на землю Ханна.
— Думала о том, что я опаздываю. Мама будет волноваться.
— Твоя мама наверняка счастлива, что ее на пару часов оставили в покое, но дело твое, — сказала Ханна.
— Могу подбросить тебя на яхте, если хочешь, — предложил Исмаэль. — Около Дома-на-Мысе среди скал есть небольшой причал.
Ирен посмотрела на Ханну с немым вопросом.
— Если откажешься, то разобьешь ему сердце. Кузен не стал бы приглашать на свою яхту даже Грету Гарбо.
— А ты не поедешь? — смутилась Ирен.
— Ни за какие деньги я не сяду в эту посудину. Кроме того, у меня выходной и сегодня вечером танцы на площади. А на твоем месте я бы подумала. Лучшие кадры находятся на суше. Это тебе говорит дочь рыбака. Господи, что это я. Давай, вперед. А ты, моряк, постарайся доставить мою подругу в порт в целости и сохранности. Понятно?
Как выяснилось, яхта называлась «Кеанеос», по крайней мере так гласила надпись на борту. Она направилась в море, расправляя на ветру белые паруса и разворачиваясь носом в сторону мыса.
Маневрируя, Исмаэль застенчиво улыбался девочке. Он сел у штурвала лишь тогда, когда суденышко ровно легло на курс по течению. Ирен вцепилась обеими руками в скамейку. Она чувствовала кожей освежающую влагу брызг, которыми осыпал их бриз. Паруса туго наполнились ветром, с силой толкавшим яхту вперед, и Ханна превратилась в крошечную фигурку, махавшую им вслед с берега. Скорость, с какой яхта неслась по воде, и музыка волн, ударявших в борта, пробуждали в душе желание смеяться без всякой причины.
— В первый раз? — спросил Исмаэль. — На яхте, я имею в виду.
Ирен кивнула.
— Ни на что не похоже, правда?
Девочка снова кивнула, улыбаясь, не в силах отвести взгляд от длинного шрама на ноге Исмаэля.
— Угорь, — пояснил юноша. — Это долгая история.
Ирен запрокинула голову и посмотрела вдаль на силуэт Кравенмора, видневшийся над густыми кронами деревьев.
— Что означает название твоей яхты?
— Это по-гречески. Keaneos. Циан, — загадочно ответил Исмаэль.
Ирен нахмурилась, не понимая, и он продолжал:
— Греки употребляли это слово для обозначения ярко-синего или сине-зеленого цвета, цвета морской волны. Упоминая о море, Гомер сравнивает его цвет с темным вином. Это его слово — keaneos.
— Я гляжу, что ты можешь поговорить и о других вещах, кроме сетей и лодки.
— Стараюсь.
— Кто тебя учил?
— Судовождению? Я сам.
— Нет, я о греках…
— Мой отец обожал историю. У меня сохранились кое-какие его книги…
Ирен промолчала.
— Ханна наверняка тебе рассказала, что мои родители погибли.
Ирен ограничилась кивком. Островок с маяком поднимался из волн всего в паре сотен метров от яхты. Ирен завороженно смотрела на него.
— Маяк бездействует уже много лет. Теперь используется тот, что стоит в порту Голубой лагуны, — сообщил юноша.
— И никто больше не приплывает на остров? — задала вопрос Ирен.
Исмаэль покачал головой.
— Совсем?
— Тебе нравятся истории о привидениях? — спросил он вместо ответа.
— Смотря какие…
— Местные жители верят, будто остров заколдован или что-то вроде того. Говорят, давным-давно около маяка утонула женщина. Некоторые с тех пор у берегов острова видят огни. В конце концов, в каждом городе есть свои предания, и наш не хуже других.
— Огни?
— Сентябрьские огни, — пояснил Исмаэль. В тот момент они уже миновали островок, оставив его за правым бортом. — Согласно легенде, если можно так выразиться, это случилось в конце лета. Однажды ночью, в разгар городского карнавала, на причале появилась женщина в маскарадном костюме. Многие видели, как она села в ялик и поплыла в открытое море. Одни утверждали, что она спешила на тайное свидание с возлюбленным на островном маяке. Другие подозревали, будто она бежала от правосудия, совершив тяжкое преступление… Понимаешь, любая из версий выглядела правдоподобно, поскольку на самом деле никто не знал, кто она. Ее лицо скрывалось под маской. И вот, когда дама пересекала лагуну, внезапно разразилась ужасная буря. Ветер погнал лодку на скалы, и суденышко разнесло в щепки. Таинственная женщина без лица утонула, во всяком случае, тела ее не нашли. Через несколько дней прилив вынес на берег разбитую маску. Говорят, что с тех пор по вечерам на исходе лета на острове загораются огни…
— Дух той женщины…
— Ну да… Пытается завершить неоконченное плавание и все же добраться до острова… Таково предание.
— И это правда?
