- Верно, Орвил, совершенно верно, - согласился Хейт. - Я уже вам говорил, по-моему, не следует примешивать политику к таким делам, но раз уж это само собой получается... - И он в раздумье умолк.
- А пока что, - продолжал прокурор, - поручите Эрлу сделать несколько снимков: пусть точно зафиксирует, где нашли лодку, весла, шляпу и в каком месте найдена утонувшая девушка. И вызовите как можно больше свидетелей. Я договорюсь с аудитором, чтобы вам были возмещены все расходы. А завтра или в понедельник я буду здесь и сам примусь за работу.
Он сжал руку Хейта и похлопал его по плечу. А Хейт, очень польщенный его вниманием и, следовательно, преисполненный надежд на будущее, надел свою чудовищную соломенную шляпу, застегнул широчайшее пальто и возвратился в канцелярию, чтобы вызвать по междугородному телефону верного Эрла, дать ему инструкции и известить, что и сам он, Хейт, снова выедет на место преступления.
4
Орвил Мейсон сразу проникся сочувствием к Олденам, потому что с первого же взгляда понял: этой семье, должно быть, как и ему, знакомы удары судьбы, унижения и оскорбления. В субботу, около четырех часов дня, приехав на своем служебном автомобиле из Бриджбурга, он увидел перед собою старый, жалкий и ветхий дом и у подножия холма, в дверях хлева - самого Тайтуса Олдена в рубашке с короткими рукавами и комбинезоне; его лицо, фигура, весь облик говорили, что это - неудачник, который хорошо сознает бесплодность своих усилий. И теперь Мейсон пожалел, что не позвонил по телефону перед отъездом из Бриджбурга: он понял, что для такого человека известие о смерти дочери будет страшным ударом. Тем временем Тайтус, увидев шедшего к нему Мейсона, подумал, что это приезжий, который хочет спросить дорогу, и из вежливости пошел ему навстречу.
- Вы мистер Тайтус Олден?
- Да, сэр, это я.
- Мистер Олден, моя фамилия Мейсон, я из Бриджбурга, прокурор округа Катараки.
- Так, сэр, - ответил Тайтус, недоумевая, для чего он мог понадобиться прокурору, да еще из такого далекого округа.
А Мейсон смотрел на Тайтуса, не зная, с чего начать. Трагическое известие, которое он привез, будет, пожалуй, убийственно для этого явно слабого и беспомощного человека. Они стояли под одной из высоких темных елей, росших перед домом. Ветер в ее иглах нашептывал свою песню, старую, как мир.
- Мистер Олден, - начал Мейсон с необычной для него серьезностью и мягкостью. - У вас есть дочь по имени Берта или, может быть, Альберта? Я не совсем точно знаю ее имя.
- Роберта, - поправил Тайтус Олден, внутренне вздрогнув от недоброго предчувствия.
И Мейсон, опасаясь, что потом этот человек будет не в состоянии рассказать ему толком все, что он хотел узнать, поспешно спросил:
- Кстати, вы случайно не знаете здесь молодого человека по имени Клифорд Голден?
- Насколько помню, никогда не слыхал о таком, - медленно ответил Тайтус.
- Или Карл Грэхем?
- Нет, сэр. И с таким именем человека не припомню.
- Так я и думал, - воскликнул Мейсон, обращаясь не столько к Тайтусу, сколько к самому себе, и продолжал строго и властно: - А кстати, где сейчас ваша дочь?
- В Ликурге. Она теперь там работает. Но почему вы спрашиваете? Разве она сделала что-нибудь плохое... или просила вас о чем-нибудь?
Он криво, с усилием улыбнулся, но в его серо-голубых глазах было смятение и тревожный вопрос.
- Одну минуту, мистер Олден, - продолжал Мейсон мягко, но в то же время решительно. - Сейчас я вам все объясню. Но сначала я должен задать вам два-три вопроса. - И он посмотрел на Тайтуса серьезно и сочувственно. Когда вы в последний раз видели вашу дочь?
- Да вот, она уехала во вторник утром, потому как ей надо было возвращаться в Ликург. Она там работает на фабрике воротничков и рубашек Грифитса. Но...
- Еще минуту, - твердо повторил прокурор, - я сейчас все объясню. Вероятно, она приезжала домой на субботу и воскресенье. Так?
- Она приезжала в отпуск и прожила у нас примерно с месяц, - медленно и подробно объяснил Тайтус. - Она не совсем хорошо себя чувствовала и приехала домой немножко отдохнуть. Но когда она уезжала, она была совсем здорова. Вы ведь не привезли дурных вестей, мистер Мейсон? С ней ничего неладного не случилось? - С недоумевающим видом он поднес свою длинную загорелую руку к подбородку. - Да нет, не может этого быть... - Он растерянно провел рукой по редким седым волосам.
- А вы не имели от нее вестей, с тех пор как она уехала? - спокойно продолжал Мейсон с твердым намерением получить возможно больше сведений, прежде чем нанести тяжелый удар. - Она не сообщала, что поедет не в Ликург, а еще куда-нибудь?
- Нет, сэр, мы ничего не получали. Но скажите, с нею не случилось никакой беды? Может быть, она сделала что-нибудь такое... Да нет же, не может этого быть! Но вы так спрашиваете... Вы так говорите...
Его пробирала дрожь, и он бессознательно дотрагивался рукой до тонких бледных губ. Но прокурор, не отвечая, достал из кармана письмо Роберты к матери, и, показывая старику одну только надпись на конверте, спросил:
- Это почерк вашей дочери?
- Да, сэр, это ее почерк, - ответил Тайтус, слегка возвышая голос. - Но в чем же дело, господин прокурор? Почему это письмо попало к вам? Что в этом письме? - Он судорожно стиснул руки, уже ясно читая в глазах Мейсона весть о каком-то страшном несчастье. - Что это? Что там?.. Что она пишет в этом письме? Вы должны мне сказать, что случилось с моей дочерью!
Он в волнении оглянулся, словно собираясь бежать в дом, позвать на помощь, поделиться с женой своим ужасом... И Мейсон, видя, в какое состояние привел он несчастного старика, с силой, но дружески схватил его за руки.
- Мистер Олден, - начал он, - у каждого из нас бывают в жизни такие тяжелые минуты, когда необходимо собрать все свое мужество. Я не решаюсь сказать вам, в чем дело, потому что я и сам многое испытал в жизни и понимаю, как вы будете страдать.
- Она ранена! Может быть, она умерла? - пронзительно закричал Тайтус, расширенными глазами глядя на прокурора.
Орвил Мейсон кивнул.
- Роберта! Дитя мое! Господи! - Старик согнулся, точно от удара, и прислонился к дереву, чтобы не упасть. - Но как? Где? Ее убило машиной на фабрике? Боже милостивый!
Он повернулся, чтобы пойти домой, к жене, но прокурор, человек с изувеченным лицом и сильными руками, удержал его:
- Одну минуту, мистер Олден, одну минуту! Вы не должны пока идти к жене. Я знаю, это очень тяжело, это ужасно, Но позвольте объяснить. Не в Ликурге и не машиной, нет. Она утонула. В озере Большой Выпи. Она поехала за город в четверг, понимаете? Слышите, в четверг. Она утонула в озере Большой Выпи в четверг, катаясь на лодке. Лодка перевернулась.
Горе Тайтуса, его полные отчаяния слова и жесты взволновали прокурора, и он не мог с должным спокойствием объяснить, каким образом все произошло (если даже предположить, что это был несчастный случай). Услышав, что Роберта умерла, потрясенный Олден едва не лишился рассудка. Выкрикнув свои первые вопросы, он начал глухо стонать, будто раненый зверь, ему не хватало дыхания. Он согнулся, скорчился, как от сильной боли, потом всплеснул руками и сжал ладонями виски.
