— Не так скоро, — покачала она головой.
— Тогда мы вот что сделаем, — сказал Герствуд, — я напишу вам «до востребования» по адресу почтамта на Западной стороне, а вы во вторник зайдите туда за письмом. Хорошо?
Керри согласилась.
По приказанию Герствуда кучер остановился, не доезжая одного дома до квартиры Керри.
— Спокойной ночи, — прошептал Герствуд, и экипаж тотчас отъехал.
Плавное развитие романа было, увы, нарушено возвращением Друэ. Герствуд сидел за письменным столом в своем изящном маленьком кабинете, когда на другой день после его свидания с Керри в бар заглянул молодой коммивояжер.
— Здорово, Чарли! — благодушно окликнул его издали Герствуд. — Уже вернулись?
— Да, как видите, — с улыбкой ответил Друэ и, подойдя ближе, остановился в дверях кабинета.
Герствуд поднялся ему навстречу.
— Такой же цветущий, как всегда, — шутливо заметил он.
Они заговорили об общих знакомых и о последних происшествиях.
— Дома уже были? — спросил наконец Герствуд.
— Нет еще. Но сейчас еду, — ответил Друэ.
— Я тут не забывал вашу девочку, — сказал Герствуд. — Даже навестил ее как-то. Думал, вам было бы неприятно, если б она все время сидела одна.
— Вы совершенно правы, — согласился Друэ. — Ну, как она поживает? — спросил он.
— Отлично, — ответил Герствуд. — Только очень скучает по вас. Вы бы скорее пошли и развеселили ее!
— Сейчас иду, — весело заверил его Друэ.
— Я хотел бы, чтобы вы в среду поехали со мной в театр, — сказал на прощание Герствуд.
— Спасибо, дружище! — поблагодарил его молодой коммивояжер. — Я спрошу у нее и потом сообщу вам, что она скажет.
Они сердечно пожали друг другу руки.
«Герствуд — очаровательный малый!» — подумал Друэ, сворачивая за угол и направляясь к Медисон-стрит.
«Друэ — славный парень! — подумал Герствуд, возвращаясь к себе в кабинет. — Но он совсем не подходит для Керри».
При воспоминании о Керри его мысли тотчас приняли приятный оборот. Он стал думать о том, как ему обойти коммивояжера.
Очутившись дома, Друэ, по обыкновению, схватил Керри в объятия, но она, возвращая ему поцелуй, слегка дрожала, точно преодолевая внутреннее сопротивление.
— Чудесно съездил! — сказал он.
— Правда? Ну, а чем кончилось в Ла-Кроссе то дело, о котором ты мне рассказывал?
— Прекрасно! Я продал этому человеку полный ассортимент наших товаров. Там был еще один комми, представитель фирмы Бернштейн, но он ничего не сумел сделать. Я его здорово заткнул за пояс!
Снимая воротничок и отстегивая запонки, перед тем как пойти умыться и переодеться, Друэ продолжал описывать свою поездку. Керри с невольным любопытством слушала его красочное повествование.
— Понимаешь, у нас в конторе все были прямо поражены, — сказал он. — За последнюю четверть года я продал больше всех других представителей нашей фирмы. В одном только Ла-Кроссе я сплавил товару на три тысячи долларов.
Он погрузил лицо в умывальный таз с водой и, фыркая и отдуваясь, принялся мыть лицо, шею и уши, а Керри глядела на него, и в голове ее теснился целый рой противоречивых мыслей: воспоминания о прошлом и нынешнее критическое отношение к этому человеку.
Взяв полотенце и вытирая лицо, Друэ продолжал:
— В июне непременно потребую прибавки. Пусть платят больше, раз я приношу им столько дохода! И я добьюсь своего, можешь не сомневаться!
— Надеюсь, — сказала Керри.
— А если к тому же закончится благополучно и то маленькое дело, про которое я тебе говорил, мы с тобой обвенчаемся! — с видом неподдельной искренности добавил он.
Подойдя к зеркалу, Друэ стал приглаживать волосы.
— По правде сказать, я не верю, чтобы ты когда-нибудь женился на мне, Чарли, — грустно сказала Керри.
Недавние уверения Герствуда придали ей смелости произнести эти слова.
— Нет, что ты… что ты!.. — воскликнул Друэ. — Вот увидишь, женюсь! Откуда у тебя такие мысли?
Он перестал возиться у зеркала и, круто повернувшись, подошел к Керри. А ей впервые захотелось отстраниться от него.
— Слишком уж давно ты говоришь об этом! — сказала она, подняв к нему красивое личико.
— Но я это сделаю, Керри! Только для того, чтобы жить, как я хочу, нужны деньги. Вот получу прибавку, тогда можно будет устроиться и зажить на славу. И мы с тобой сразу поженимся. Брось тревожиться, детка!
Он ласково потрепал ее по плечу, но Керри лишний раз почувствовала, как тщетны ее надежды. Очевидно, этот ветреник не собирался и пальцем шевельнуть ради ее душевного покоя. Он попросту предоставлял событиям идти своим чередом, так как предпочитал свободную жизнь всяким законным узам.
Герствуд, напротив, казался Керри положительным и искренним человеком. У него не было этой манеры отмахиваться от важных вопросов. Он глубоко сочувствовал ей во всем и каждым словом давал понять, как высоко ее ценит. Он действительно нуждался в ней, а Друэ не было до нее никакого дела.
— О нет, этого никогда не будет! — повторила она.
Она произнесла это тоном упрека, но в голосе ее чувствовалась прежде всего растерянность.
— Вот обожди еще немного, тогда увидишь, — сказал Друэ, как бы заканчивая разговор. — Раз я сказал — женюсь, значит, женюсь!
Керри внимательно посмотрела на него, убеждаясь в своей правоте. Она искала, чем бы успокоить свою совесть, и нашла себе оправдание в беспечном и пренебрежительном отношении Друэ к ее справедливым требованиям. Ведь он обещал жениться на ней, и вот как он выполняет свое обещание!
— Слушай, — сказал Друэ после того, как, по его мнению, с вопросом о женитьбе было покончено, — я видел сегодня Герствуда, он приглашает нас в театр!
При звуке этого имени Керри вздрогнула, но быстро овладела собой.
— Когда? — спросила она с деланным равнодушием.
— В среду. Пойдем, а?
— Если ты хочешь, пожалуйста! — ответила Керри с такой ненатуральной сдержанностью, которая могла бы вызвать подозрение.
Друэ что-то заметил, но приписал ее тон разговору насчет женитьбы.
— Он сказал, что навестил тебя однажды.
— Да, — подтвердила Керри, — он заходил вчера вечером.
— Вот как? А я понял из его слов, будто он был здесь с неделю назад, — удивился Друэ.
— Да, он был и около недели назад, — сказала Керри.
Не зная, о чем говорили между собою ее любовники, она растерялась, боясь, что ее ответ может вызвать какие-нибудь осложнения.
— Значит, он был здесь дважды? — спросил Друэ, и на лице его впервые мелькнула тень сомнения.
