– Как вы смеете так стучать среди ночи? – грозно, но замирая
от страху, крикнул Лямшин, по крайней мере минуты через две решившись отворить
снова форточку и убедившись, наконец, что Шатов пришел один.
– Вот вам револьвер; берите обратно, давайте пятнадцать
рублей.
– Что это, вы пьяны? Это разбой; я только простужусь.
Постойте, я сейчас плед накину.
– Сейчас давайте пятнадцать рублей. Если не дадите, буду
стучать и кричать до зари; я у вас раму выбью.
– А я закричу караул, и вас в каталажку возьмут.
– А я немой, что ли? Я не закричу караул? Кому бояться
караула, вам или мне?
– И вы можете питать такие подлые убеждения… Я знаю, на что
вы намекаете… Стойте, стойте, ради бога, не стучите! Помилуйте, у кого деньги
ночью? Ну зачем вам деньги, если вы не пьяны?
– Ко мне жена воротилась. Я вам десять рублей скинул, я ни
разу не стрелял; берите револьвер, берите сию минуту.
Лямшин машинально протянул из форточки руку и принял
револьвер; подождал и вдруг, быстро выскочив головой из форточки, пролепетал,
как бы не помня себя и с ознобом в спине:
– Вы врете, к вам совсем не пришла жена. Это… это вы просто
хотите куда-нибудь убежать.
– Дурак вы, куда мне бежать? Это ваш Петр Верховенский пусть
бежит, а не я. Я был сейчас у бабки Виргинской, и она тотчас согласилась ко мне
прийти. Справьтесь. Жена мучается; нужны деньги; давайте денег!
Целый фейерверк идей блеснул в изворотливом уме Лямшина. Всё
вдруг приняло другой оборот, но всё еще страх не давал рассудить.
– Да как же… ведь вы не живете с женой?
– А я вам голову пробью за такие вопросы.
– Ах, бог мой, простите, понимаю, меня только ошеломило… Но
я понимаю, понимаю. Но… но – неужели Арина Прохоровна придет? Вы сказали
сейчас, что она пошла? Знаете, ведь это неправда. Видите, видите, видите, как
вы говорите неправду на каждом шагу.
– Она, наверно, теперь у жены сидит, не задерживайте, я не
виноват, что вы глупы.
– Неправда, я не глуп. Извините меня, никак не могу…
И он, совсем уже потерявшись, в третий раз стал опять
запирать, но Шатов так завопил, что он мигом опять выставился.
– Но это совершенное посягновение на личность! Чего вы от
меня требуете, ну чего, чего? – формулируйте! И заметьте, заметьте себе, среди
такой ночи!
– Пятнадцать рублей требую, баранья голова!
– Но я, может, вовсе не хочу брать назад револьвер. Вы не
имеете права. Вы купили вещь – и всё кончено, и не имеете права. Я такую сумму
ночью ни за что не могу. Где я достану такую сумму?
– У тебя всегда деньги есть; я тебе сбавил десять рублей, но
ты известный жиденок.
– Приходите послезавтра, – слышите, послезавтра утром, ровно
в двенадцать часов, и я всё отдам, всё, не правда ли?
Шатов в третий раз неистово застучал в раму:
– Давай десять рублей, а завтра чем свет утром пять.
– Нет, послезавтра утром пять, а завтра, ей-богу, не будет.
Лучше и не приходите, лучше не приходите.
– Давай десять; о, подлец!
– За что же вы так ругаетесь? Подождите, надобно засветить;
вы вот стекло выбили… Кто по ночам так ругается? Вот! – протянул он из окна
бумажку.
Шатов схватил – бумажка была пятирублевая.
– Ей-богу, не могу, хоть зарежьте, не могу, послезавтра две
могу, а теперь ничего не могу.
– Не уйду! – заревел Шатов.
– Ну вот берите, вот еще, видите еще, а больше не дам. Ну
хоть орите во всё горло, не дам, ну хоть что бы там ни было, не дам; не дам и
не дам!
Он был в исступлении, в отчаянии, в поту. Две кредитки,
которые он еще выдал, были рублевые. Всего скопилось у Шатова семь рублей.
– Ну черт с тобой, завтра приду. Изобью тебя, Лямшин, если
не приготовишь восьми рублей.
«А дома-то меня не будет, дурак!» – быстро подумал про себя
Лямшин.
– Стойте, стойте! – неистово закричал он вслед Шатову,
который уже побежал. – Стойте, воротитесь. Скажите, пожалуйста, это правду вы
сказали, что к вам воротилась жена?
– Дурак! – плюнул Шатов и побежал что было мочи домой.
IV
Замечу, что Арина Прохоровна ничего не знала о вчерашних
намерениях, принятых в заседании. Виргинский, возвратясь домой, пораженный и
ослабевший, не осмелился сообщить ей принятое решение; но все-таки не утерпел и
открыл половину, – то есть всё известие, сообщенное Верховенским о непременном
намерении Шатова донести; но тут же заявил, что не совсем доверяет известию.
Арина Прохоровна испугалась ужасно. Вот почему, когда прибежал за нею Шатов,
она, несмотря на то что была утомлена, промаявшись с одною родильницей всю
прошлую ночь, немедленно решилась пойти. Она всегда была уверена, что «такая
дрянь, как Шатов, способен на гражданскую подлость»; но прибытие Марьи
Игнатьевны подводило дело под новую точку зрения. Испуг Шатова, отчаянный тон
его просьб, мольбы о помощи обозначали переворот в чувствах предателя: человек,
решившийся даже предать себя, чтобы только погубить других, кажется, имел бы
другой вид и тон, чем представлялось в действительности. Одним словом, Арина
Прохоровна решилась рассмотреть всё сама, своими глазами. Виргинский остался
очень доволен ее решимостью – как будто пять пудов с него сняли! У него даже
родилась надежда: вид Шатова показался ему в высшей степени несоответственным
предположению Верховенского…
Шатов не ошибся; возвратясь, он уже застал Арину Прохоровну
у Marie. Она только что приехала, с презрением прогнала Кириллова, торчавшего в
низу лестницы; наскоро познакомилась с Marie, которая за прежнюю знакомую ее не
признала; нашла ее в «сквернейшем положении», то есть злобною, расстроенною и в
«самом малодушном отчаянии», и – в каких-нибудь пять минут одержала решительный
верх над всеми ее возражениями.
– Чего вы наладили, что не хотите дорогой акушерки? –
говорила она в ту самую минуту, как входил Шатов. – Совершенный вздор,
фальшивые мысли от ненормальности вашего положения. С помощью простой
какой-нибудь старухи, простонародной бабки, вам пятьдесят шансов кончить худо;
а уж тут хлопот и расходов будет больше, чем с дорогою акушеркой. Почему вы
знаете, что я дорогая акушерка? Заплатите после, я с вас лишнего не возьму, а
за успех поручусь; со мной не умрете, не таких видывала. Да и ребенка хоть
завтра же вам отправлю в приют, а потом в деревню на воспитание, тем и дело с
концом. А там вы выздоравливаете, принимаетесь за разумный труд и в очень
короткий срок вознаграждаете Шатова за помещение и расходы, которые вовсе будут
не так велики…
