– Что вы, милая, о чем вы просите? – внимательнее
всмотрелась Варвара Петровна в коленопреклоненную пред нею просительницу. Та
глядела на нее ужасно оробевшим, застыдившимся, но почти благоговейным взглядом
и вдруг усмехнулась с тем же странным хихиканьем.
– Что она? Кто она? – Варвара Петровна обвела кругом
присутствующих повелительным и вопросительным взглядом. Все молчали.
– Вы несчастны? Вы нуждаетесь в вспоможении?
– Я нуждаюсь… я приехала… – лепетала «несчастная»
прерывавшимся от волнения голосом. – Я приехала только, чтобы вашу ручку
поцеловать… – и опять хихикнула. С самым детским взглядом, с каким дети
ласкаются, что-нибудь выпрашивая, потянулась она схватить ручку Варвары
Петровны, но, как бы испугавшись, вдруг отдернула свои руки назад.
– Только за этим и прибыли? – улыбнулась Варвара Петровна с
сострадательною улыбкой, но тотчас же быстро вынула из кармана свой
перламутровый портмоне, а из него десятирублевую бумажку и подала незнакомке.
Та взяла. Варвара Петровна была очень заинтересована и, видимо, не считала
незнакомку какою-нибудь простонародною просительницей.
– Вишь, десять рублей дала, – проговорил кто-то в толпе.
– Ручку-то пожалуйте, – лепетала «несчастная», крепко
прихватив пальцами левой руки за уголок полученную десятирублевую бумажку,
которую свивало ветром. Варвара Петровна почему-то немного нахмурилась и с
серьезным, почти строгим видом протянула руку; та с благоговением поцеловала
ее. Благодарный взгляд ее заблистал каким-то даже восторгом. Вот в это-то самое
время подошла губернаторша и прихлынула целая толпа наших дам и старших
сановников. Губернаторша поневоле должна была на минутку приостановиться в тесноте;
многие остановились.
– Вы дрожите, вам холодно? – заметила вдруг Варвара Петровна
и, сбросив с себя свой бурнус, на лету подхваченный лакеем, сняла с плеч свою
черную (очень не дешевую) шаль и собственными руками окутала обнаженную шею всё
еще стоявшей на коленях просительницы.
– Да встаньте же, встаньте с колен, прошу вас! – Та встала.
– Где вы живете? Неужели никто, наконец, не знает, где она
живет? – снова нетерпеливо оглянулась кругом Варвара Петровна. Но прежней кучки
уже не было; виднелись всё знакомые, светские лица, разглядывавшие сцену, одни
с строгим удивлением, другие с лукавым любопытством и в то же время с невинною
жаждой скандальчика, а третьи начинали даже посмеиваться.
– Кажется, это Лебядкиных-с, – выискался наконец один добрый
человек с ответом на запрос Варвары Петровны, наш почтенный и многими уважаемый
купец Андреев, в очках, с седою бородой, в русском платье и с круглою
цилиндрическою шляпой, которую держал теперь в руках, – они у Филипповых в доме
проживают, в Богоявленской улице.
– Лебядкин? Дом Филиппова? Я что-то слышала… благодарю вас,
Никон Семеныч, но кто этот Лебядкин?
– Капитаном прозывается, человек, надо бы так сказать,
неосторожный. А это, уж за верное, их сестрица. Она, полагать надо, из-под
надзору теперь ушла, – сбавив голос, проговорил Никон Семеныч и значительно
взглянул на Варвару Петровну.
– Понимаю вас; благодарю, Никон Семеныч. Вы, милая моя,
госпожа Лебядкина?
– Нет, я не Лебядкина.
– Так, может быть, ваш брат Лебядкин?
– Брат мой Лебядкин.
– Вот что я сделаю, я вас теперь, моя милая, с собой возьму,
а от меня вас уже отвезут к вашему семейству; хотите ехать со мной?
– Ах, хочу! – сплеснула ладошками госпожа Лебядкина.
– Тетя, тетя? Возьмите и меня с собой к вам! – раздался
голос Лизаветы Николаевны. Замечу, что Лизавета Николаевна прибыла к обедне
вместе с губернаторшей, а Прасковья Ивановна, по предписанию доктора, поехала
тем временем покататься в карете, а для развлечения увезла с собой и Маврикия
Николаевича. Лиза вдруг оставила губернаторшу и подскочила к Варваре Петровне.
– Милая моя, ты знаешь, я всегда тебе рада, но что скажет
твоя мать? – начала было осанисто Варвара Петровна, но вдруг смутилась, заметив
необычайное волнение Лизы.
– Тетя, тетя, непременно теперь с вами, – умоляла Лиза,
целуя Варвару Петровну.
– Mais qu’avez-vous done, Lise!
[98]
– с выразительным
удивлением проговорила губернаторша.
– Ах, простите, голубчик, chère cousine,
[99]
я к
тете, – на лету повернулась Лиза к неприятно удивленной своей chère
cousine и поцеловала ее два раза.
– И maman тоже скажите, чтобы сейчас же приезжала за мной к
тете; maman непременно, непременно хотела заехать, она давеча сама говорила, я
забыла вас предуведомить, – трещала Лиза, – виновата, не сердитесь, Julie…
chère cousine… тетя, я готова!
– Если вы, тетя, меня не возьмете, то я за вашею каретой
побегу и закричу, – быстро и отчаянно прошептала она совсем на ухо Варваре
Петровне; хорошо еще, что никто не слыхал. Варвара Петровна даже на шаг
отшатнулась и пронзительным взглядом посмотрела на сумасшедшую девушку. Этот
взгляд всё решил: она непременно положила взять с собой Лизу!
– Этому надо положить конец, – вырвалось у ней. – Хорошо, я
с удовольствием беру тебя, Лиза, – тотчас же громко прибавила она, –
разумеется, если Юлия Михайловна согласится тебя отпустить, – с открытым видом
и с прямодушным достоинством повернулась она прямо к губернаторше.
– О, без сомнения я не захочу лишить ее этого удовольствия,
тем более что я сама… – с удивительною любезностью залепетала вдруг Юлия
Михайловна, – я сама… хорошо знаю, какая на наших плечиках фантастическая
всевластная головка (Юлия Михайловна очаровательно улыбнулась)…
– Благодарю вас чрезвычайно, – отблагодарила вежливым и
осанистым поклоном Варвара Петровна.
– И мне тем более приятно, – почти уже с восторгом
продолжала свой лепет Юлия Михайловна, даже вся покраснев от приятного
волнения, – что, кроме удовольствия быть у вас, Лизу увлекает теперь такое
прекрасное, такое, могу сказать, высокое чувство… сострадание… (она взглянула
на «несчастную»)… и… на самой паперти храма…
– Такой взгляд делает вам честь, – великолепно одобрила
Варвара Петровна. Юлия Михайловна стремительно протянула свою руку, и Варвара
Петровна с полною готовностью дотронулась до нее своими пальцами. Всеобщее
впечатление было прекрасное, лица некоторых присутствовавших просияли
удовольствием, показалось несколько сладких и заискивающих улыбок.
Одним словом, всему городу вдруг ясно открылось, что это не
Юлия Михайловна пренебрегала до сих пор Варварой Петровной и не сделала ей
визита, а сама Варвара Петровна, напротив, «держала в границах Юлию Михайловну,
тогда как та пешком бы, может, побежала к ней с визитом, если бы только была
уверена, что Варвара Петровна ее не прогонит». Авторитет Варвары Петровны
поднялся до чрезвычайности.
