— Настоящие проблемы начнутся, если мы туда не доберемся, — глухо проговорил Майкл и рассказал о том, что творится с аккумуляторами.
Лицо Питера казалось отрешенным и равнодушным, хотя на самом деле он чувствовал полную безысходность. Ну конечно, конечно, аккумуляторы разрушаются! К этому все шло. Он и сам предчувствовал: грядет что-то страшное. А эта Эми, Девочка ниоткуда, неспроста появилась в Колонии именно сейчас. Таких совпадений не бывает! Теперь оставалось лишь действовать по ситуации…
Все молчали, огорошенные ужасной новостью.
— Кто еще в курсе? — спросил Питер Майкла.
— Пока только мы. А еще… твой брат.
— Ты обсуждал это с Тео?
— Да, — кивнул Майкл, — и давно об этом жалею. Тео велел ничего тебе не рассказывать, поэтому до сегодняшнего дня я молчал.
«Разумеется, Тео знал!» — с досадой подумал Питер.
— Он не хотел пугать людей, — объяснил Майкл. — Мол, выхода все равно нет, а панику сеять необязательно.
— По-твоему, выход есть?
Майкл протер глаза кончиками пальцев. «Он устал, — подумал Питер. — Мы все устали. Конечно, вторые сутки без сна!»
— Питер, ты прекрасно понимаешь, что у меня на уме. Сигнал, вероятно, подается автоматически, но вдруг в Колорадо остались военные? При нынешнем раскладе бездействие равно самоубийству. К тому же если в молле Эми впрямь спасла тебя от пикировщиков, то, думаю, сможет всех нас защитить.
Питер повернулся к Саре. Новость она восприняла на удивление сдержанно — никаких криков, слез, эмоций. Впрочем, она же медсестра, профессия обязывает, это Питер знал не понаслышке.
— Сара, ты чего молчишь?
— Что?
— Ты наблюдала за Эми почти двое суток. Как по-твоему, кто она?
— Проще сказать, кем эта девочка не является, — устало вздохнула Сара. — Все всяких сомнений, она не пикировщик, но и не обычный человек, учитывая то, как быстро затягиваются ее раны.
— Почему она не разговаривает? Есть какая-то причина?
— Я ничего конкретного не увидела. Если Майкл прав и ей действительно сто лет, она могла просто разучиться.
— К ней кто-нибудь заглядывал?
— Нет, со вчерашнего дня никто не приходил. Мне кажется… — Сара запнулась. — Кажется, люди ее боятся.
— Ты тоже?
— Питер, с какой стати мне ее бояться?
Он и сам не знал — непонятный вопрос вырвался автоматически.
— Мне пора возвращаться, пока Бен тревогу не поднял, — объявила Сара и коснулась плеча Майкла. — Постарайся отдохнуть! Элтон, и ты тоже. Вы оба ужасно выглядите. — В шаге от двери Сара снова повернулась к Питеру. — Слушай, ты это серьезно? Ну, о походе в Колорадо?
Ответ «Конечно, нет!» напрашивался сам собой. Тем не менее все только что сказанное убеждало в обратном. Питер почувствовал себя так же, как у библиотеки, когда Тео спросил: «Ты голосуешь “за” или “против”?»
— Если ты серьезно, то на твоем месте я не стала бы мешкать и побыстрее сбежала бы из Колонии! — выпалила Сара и выскользнула из Щитовой.
После ее ухода воцарилась полная тишина. Питер чувствовал, что Сара права, тем не менее, пока не разобрался в ситуации с множеством составляющих: девочка Эми; голос, объявивший, что мама по нему скучает; разрушающиеся аккумуляторы, о которых знал Тео; радиосообщение, которое прилетело из прошлого, то есть пересекло не только пространство, но и время… Составляющих хватало, но в единое целое они пока не складывались: отсутствовало главное, связующее звено.
Питер понял, что смотрит на Элтона. С самого начала разговора слепой не проронил ни слова. Неужели уснул?
— Элтон!
— Да?
— Ты что молчишь?
— А мне нечего сказать. — Элтон поднял незрячие глаза. — Ты сам знаешь, с кем сейчас нужно поговорить. Вы, Джексоны, все такие — на лету схватываете.
Питер поднялся.
— Ты куда? — спросил Майкл.
— За ответом.
Санджею Паталу не спалось. Он лежал в постели, но не мог сомкнуть глаз.
Это все та Девочка ниоткуда! Она как-то проникла в его разум и заполонила мысли вместе с Бэбкоком и Легионом. «Каким еще Легионом? — удивился Санджей. — Почему я думаю о Легионе?» Он стал другим, непонятным, чужим самому себе. Хотелось… чего именно? Порядка. Спокойствия. Определенности. Пусть мир будет таким, каким кажется, а не чем-то совершенно иным. Что Джимми говорил о глазах девочки? Санджей точно помнил: в Больнице Приблудшая глаз не открывала. Зато теперь ее глаза были внутри Санджея, и он смотрел на происходящее сразу с двух ракурсов — со своего и чужого, внешнего и внутреннего. Перед внутренним взором появилась веревка. С какой стати он думает о веревке?
Санджей хотел найти Старика Чоу. Именно поэтому накануне вечером, пока Глория спала на кухне, он выскользнул из дома. Потребность разыскать Старика Чоу выманила из спальни, на первый этаж, во двор… Прожекторы! Едва Санджей переступил порог, они ослепили его, обожгли сетчатку, затопили сознание болью — не своей, а чужой. Отзвуки чужой боли разом стерли все мысли о Старике Чоу и Лавке. Сознание и воля отключились, и Санджей впал в транс. Что он делал, о чем и с кем говорил, вспоминалось обрывками, перепутанными, не хуже, чем карты в колоде. Глория нашла его за домом: Санджей сидел в кустах и хныкал, как ребенок. «Что ты наделал, Санджей? Что ты наделал? Что ты наделал?» — скороговоркой повторяла она. Ответить Санджей не мог: в тот момент он ничего не помнил, но по бледному лицу и дрожащему голосу жены догадался: случилось непоправимое. Он совершил ужасный поступок, возможно, даже убийство. С помощью Глории Санджей вернулся в спальню и лишь на рассвете вспомнил, что натворил.
Он теряет рассудок!
Прошел день. Санджей понимал: избежать повторения вчерашней ночи и навести порядок в мыслях получится, лишь если он не будет спать, а еще лучше — будет двигаться. Никаких больше трансов! Нужно сопротивляться, сопротивляться из последних сил. На рассвете и позже, когда подкралась ночь, снизу слышались голоса. Глория… Иен… Бен Чоу… А где Джимми Молино? Но воля ослабла, и вокруг Санджея словно надулся гигантский пузырь: все мгновенно оказалось за пределами досягаемости. Время от времени перед глазами вставало испуганное лицо Глории, а в ушах звучал ее голос. «Санджей, сказать им про винтовки или лучше не стоит? Что делать, ума не приложу! Санджей, ответь мне, пожалуйста!» Но он не мог, потому что знал: одно-единстве иное слово — и пузырь лопнет.
Ушла… Глория ушла, и Маусами, и все остальные. Его Маусами. Сознание Санджея цеплялось за образ дочери, но не взрослой, а новорожденной — живого теплого комочка, который ему вручила Пруденс Джексон. Когда образ растаял, Санджей наконец закрыл глаза и во тьме услышал голос Бэбкока: «Санджей… Стань моим!»
Вот он снова на кухне из Старого мира. «Санджей, ты закрыл глаза, — шептала умирающая воля. — Ни в коем случае нельзя закрывать глаза!» Поздно! Санджей опять увидел секретный сон. Толстуха без умолку трещала по телефону и глотала дым, а он сжимал в руке нож. Большой, с тяжелой рукоятью, таким он запросто вырежет слова из дряблого горла толстухи. Она мигом хохотать перестанет!
