Плыли по воздуху между толстыми стволами растущих на буграх сосен и елей, осторожно огибая торчащие острые серые сучья с облетевшей корой. На земле вокруг каждого дерева — венок из кустиков черники. А между — только мох с редкими веточками клюквы. Если б шли пешком — пришлось бы аккуратно двигаться от дерева к дереву, стараясь не выходить на мшистые светло-зелёные полянки. Выглядит красиво, как перина… но наступишь — и нога по щиколотку тонет в проступившей из-подо мха воде. А не повезёт — так провалишься в бочаг. Хорошо, если только сапог в грязи оставишь, а можно и совсем сгинуть. Трясины тут коварные и бездонные…
Шон сделал круг почёта вокруг большого гнилого пня, на котором грелась чёрная гадюка, вздохнул — не лалибарри! — и поплыл дальше. Я вдыхала влажный воздух и мечтала о грибах — вот бы сюда попасть осенью! Как научусь порталы ставить, так обязательно стану в лес ходить!
Болото закончилось, начался густой молодой ельник, перемешанный с осинами. Лосю не продраться! Хорошо, что мы летим. Оглянулась — подотставший Росс о чём-то тихонько переговаривался с Тин. Интересно, у них получится наладить ментальное общение? Думаю, да — в директора я верю. Скорее всего, до сих пор Росс просто считал неучтивым лезть в голову сестры. Но если она будет его женой — тогда другое дело.
Ёлки тоже закончились. Голый тёмный склон ухнул вниз, в овраг. И настроение тоже резко упало. Похоронная лощина. Мы на месте.
— Шон, это здесь.
Говорить громко отчего-то не получалось, но Шон услышал. Кивнул, плавно опуская нас с Асом на землю. Аскани, молчавший всю дорогу, ловко спружинил ногами, выпрямился. Сделал шаг ко мне, поймал ладонь, чуть сжал.
— Найдёшь или помочь? — Тон учителя был деловитым.
Найду. И помню, и маяк на могиле мамы должен работать.
Уходящие в небо зеленоватые тощие стволы осин, а между ними — редкие почерневшие покосившиеся вешки. Пара завалилась на землю. Год, другой — и пропадут совсем, сгниют, скрытые прошлогодней чёрной листвой. Но кто станет тратить силы, приводя в порядок кладбище безымянных чужаков? Вот деревенское — то другое дело. Там и цветы сажали, и траву косили, и вешки по весне белили.
Подмётки скользили на влажной земле. Я зажмурилась, прислушиваясь к себе. А потом открыла глаза и молча пошла туда, куда тянуло.
Мамина вешка стояла — не зря мы с Тин укрепили её камнями. Я опустилась на корточки рядом, приложила ладони к земле. Наверное, надо посмотреть магическим зрением, но я почему-то не могла…
— Понял. Отойди-ка… — Подошедший Шон запустил привычным жестом пальцы в шевелюру, вздыбливая волосы на макушке гребнем, и тоже уставился на могилу.
Я не поняла, откуда взялось тонкое льняное полотно. Просто возникло из воздуха. А земля расступилась, отдавая то, что ей не принадлежало — моё кольцо и тело мамы. Смотреть не хотелось. Было страшно. Как будто, если увижу эти почерневшие останки, кости, лохмотья сгнившего тряпья, она умрёт второй раз — в моей памяти. Уже окончательно.
— Не умрёт. Не волнуйся. Тело, кстати, сохранилось отлично, как на леднике лежало. Тут же и летом холодно, да? — Шон обернулся ко мне.
Я кивнула.
— Но хоронили халтурно. Без гроба, мелко… — продолжил комментарий учитель. Голос казался совершенно нейтральным.
Хлюпнула носом. Наставник прав. Что случилось — то случилось. А я разнюнилась.
«Имеешь право», — стоящий за спиной Ас сжал ладонями мои плечи.
Тёмное продолговатое нечто всплыло из земли, само замоталось в белую ткань…
— Ну вот. На твое железное кольцо я наложил свои чары. Теперь то, что осталось, сохранится в том виде, как долежало до сегодняшнего дня. — Шон замолчал, потом добавил: — А она была невысокой, всего на палец выше, чем ты сейчас. По портрету не скажешь. Всё, заканчиваю. Сейчас открою портал — ваш Кремень там уже заждался у фамильного склепа.
Я кивнула, сморгнув слёзы. Да, всё правильно, и плакать не из-за чего. Мама будет лежать рядом с отцом, и не в безымянной могиле, а там, где о ней будут помнить. А я смогу к ней приходить, как делала это в детстве.
Протянула руку, погладив белое полотно. Хорошо Шон придумал.
По щелчку открылось окно портала. Учитель сунул в него голову, дрыгнул ногой. Вылез обратно, обернулся к нам:
— Всё в порядке. Её ждут.
Тело медленно вплыло в тёмное зеркало и исчезло…
Как быстро — с момента, когда мы покинули «Нарвал», не прошло и часа…
«А что тянуть? Раньше сядешь — раньше выйдешь», — поделился житейской мудростью Шон. Звучало странновато, но резонно. Интересно, где учитель такого нахватался?
«Если мы притопаем в деревню прямиком из Похоронной лощины, думаю, это будет не слишком хорошо, — перескочил на другую мысль Шон. — Так что сейчас летим к мосту через вашу местную речку Переплюйку. Оттуда, как порядочные, поедем верхом».
Верхом? Это как? Точнее, на ком?
Оказалось, на мороках. Затем Шон и разглядывал Прибоя с Волной. Я несколько ошалело гладила тёплый замшевый нос точной копии моей любимой селёдки. Даже державший всю дорогу невозмутимую мину Ас сглотнул, когда возникший из воздуха дубль его вороного знакомо заржал и ткнулся башкой в Асово плечо. Совсем как настоящий!
Себе и Тин с Россом Шон сотворил пару гнедых жеребцов и рыжую кобылу. Что лошади — дорогущие чистокровки, было видно с первого взгляда. Высокие, длинношеие, с лоснящимися широкими крупами, аккуратными ушами и широкими ноздрями — красавцы! Интересно, где Шон таких видел?
«У Кибелы на конюшне. Эльфийской крови тут нет. Это — продукт скрещивания верховой породы из пустынь зарифов и имперских чистокровок. Вышло интересно — и резвые, и выносливые. Но обрати внимание: корпус у этих заметно короче, чем у эльфийцев. И морды совсем другие».
Вот не знала, что Шон — лошадник!
«Пообщаешься с Кибелой столько, сколько я, — тоже станешь», — усмехнулся опекун.
Да я уже…
— Так, леди Тирнари, Аскани! — продолжил Шон уже вслух. — Внимательно оглядите нас всех. Ничего мы не забыли?
Я внесла лепту, проведя по воздуху рукой, создавая зеркало. Улыбнулась своему отражению — сколько я с этим зеркалом мучилась и морочилась полгода назад! А сейчас сотворить его кажется проще, чем ногой топнуть.
Оделась я по совету Аскани. Почти как на экзамен… но немного не так. Длинная туника и штаны — тёмно-синие, строгие, из дорогой велюровой ткани. Сапоги чёрные, до колена, из телячьей кожи, с серебряной пряжкой у голенища. Но рубашка не просто белая, а с серебряным же богатым шитьём по кружевному вороту. И волосы не абы как подвернуты на тёмную ленту, а красиво причёсаны и спрятаны сзади в серебряную сетку с жемчугом и мелкими сапфирами. На руках привычные два кольца. Ас уговаривал ещё надеть перчатки — мол, леди такое носят — но я отказалась. И так быть леди — достаточно неудобно.
