— Так вот, Майлз и Саманта доставили Барри в моё дежурство, — без предисловий заговорила Рут. В отличие от Ширли она не владела тонкостями светской беседы и не умела маскировать свою жадную тягу к пэгфордским сплетням: если они и долетали к ней на вершину взмывшего над городом холма, то разбивались о нелюдимость Саймона. — Они и вправду всё видели?
— О да, — подхватила Ширли. — В воскресенье вечером они ужинали в гольф-клубе: девочки после каникул вернулись в школу, а Сэм предпочитает питаться вне дома, готовит-то она посредственно…
Мало-помалу, во время перерывов на кофе, Рут сделала для себя выводы относительно изнанки брака Майлза и Саманты. Ширли упомянула, что её сын женился в силу своей порядочности, когда Саманта забеременела старшей дочкой, Лекси.
— Комар носу не подточит, — вздохнула Ширли с прозрачной бравадой. — Майлз поступил как положено; иного я от него и не ждала. Девочки у них — само очарование. Жаль, что у Майлза нет сына — это был бы чудный мальчик. Но Сэм третьего не захотела.
Каждый завуалированный выпад против Саманты был для Рут на вес золота. Она с первого взгляда невзлюбила невестку Ширли ещё в ту пору, когда водила четырёхлетнего Эндрю в подготовительную группу; туда же Саманта водила Лекси. Визгливый смех, выкаченный наружу бюст и солёные шуточки, адресованные молодым матерям, ожидавшим во дворике, делали её в глазах Рут опасной хищницей. Не первый год Рут наблюдала, как Саманта, приходя в школу на день открытых дверей, выпячивает массивную грудь, перед тем как вызвать на разговор доктора Викрама Джаванду, и спешила увести Саймона за угол, чтобы им не пришлось с ней общаться.
Ширли во всех подробностях пересказывала с чужих слов повесть о последнем путешествии Барри, всячески подчёркивая заслуги Майлза, который мгновенно вызвал «скорую», поддержал Мэри Фейрбразер, сопроводил её в больницу и оставался там до приезда супругов Уолл. Рут слушала внимательно, хотя и с некоторой досадой: у Ширли куда увлекательнее получалось критиковать многочисленные недостатки Саманты, нежели превозносить достоинства сына. А главное, ей самой не терпелось рассказать кое-что интересное.
— Значит, в совете образовалось свободное место, — подытожила Рут, едва дождавшись того момента, когда Майлз с Самантой уступили сцену Колину и Тессе Уолл.
— Для этого есть термин: «случайная вакансия», — любезно подсказала Ширли.
Рут собралась с духом.
— Саймон, — выговорила она с радостным волнением, — хочет выставить свою кандидатуру!
Машинально улыбнувшись, Ширли удивлённо-вежливо вздёрнула брови, а потом отпила чаю, чтобы спрятать лицо. Рут и подумать не могла, что её слова вывели приятельницу из равновесия. Она заранее представляла, как обрадуется Ширли, узнав, что их мужья будут вместе заседать в совете, а возможно, и чем-нибудь посодействует.
— Я от него вчера вечером узнала, — с важным видом продолжала Рут. — Он давно об этом задумывался.
Некоторые другие планы Саймона, как то развести на деньги Грейза, чтобы оставить его фирму подрядчиком совета, Рут немедленно выбросила из головы, как вычёркивала из памяти все его неприглядные делишки и мелкие нарушения закона.
— Кто бы мог подумать, что Саймона интересует участие в местном самоуправлении, — пропела Ширли лёгким и приятным тоном.
— Ещё как, — подтвердила Рут, которая до вчерашнего вечера ни сном ни духом об этом не догадывалась. — Очень даже интересует.
— А он обращался к доктору Парминдер Джаванде? — спросила Ширли, отпив ещё чаю. — Она не вызвалась помочь?
Рут слегка оторопела и не смогла скрыть замешательство.
— Да нет, я не… Саймон сто лет к врачам не обращался. Он на здоровье не жалуется.
Ширли улыбнулась. Если Саймон выступает сам по себе, без поддержки фракции Джаванды, то его можно сбросить со счетов. Ей даже стало жаль Рут: младшую подругу ждал неприятный сюрприз. Сама Ширли, знакомая со всеми мало-мальски уважаемыми гражданами Пэгфорда, не узнала бы мужа Рут, надумай он зайти в кулинарию за продуктами; бедняжка Рут — хоть бы спросила себя, кто станет за него голосовать. В то же время был один вопрос, который, по мнению Ширли, Говард и Обри непременно попросили бы её задать как бы невзначай:
— Саймон с рождения живёт в Пэгфорде, да?
— Не совсем: он родом из Филдса, — ответила Рут.
— Понимаю, — сказала Ширли.
Аккуратно вскрыв стаканчик йогурта, она задумчиво погрузила в него пластмассовую чайную ложку. Саймон наверняка присоединится к тем, кто ратует за сохранение Филдса, а это полезно знать наперёд, вне зависимости от его шансов на выборах.
— Это на сайте появится или как там положено о себе заявлять? — спросила Рут, всё ещё надеясь на запоздалый проблеск интереса и поддержки.
— Видимо, да, — туманно произнесла Ширли. — Думаю, так.
III
В среду последним уроком у Эндрю, Пупса и двадцати семи других стояла, как выражался Пупс, «спазматика». Это был если не самый дебильный, то второй по дебильности набор математических дисциплин, который доверили самой слабой учительнице — прыщавой девушке, вчерашней студентке, которая не справлялась с дисциплиной и временами чуть не плакала. Пупс, ещё в прошлом учебном году сознательно решивший снизить свою успеваемость, был низвергнут из наиболее сильной группы в ряды изучающих спазматику. А Эндрю, который всю жизнь был не в ладу с цифрами, постоянно опасался, как бы его не перевели на самый дебильный уровень — к таким, как Кристал Уидон и её двоюродный братец Дейн Талли.
Эндрю и Пупс сидели вместе за последней партой. Время от времени, когда ему надоедало смешить одноклассников и подбивать их на разные приколы, Пупс подсказывал Эндрю решение задачки. В классе стоял оглушительный гвалт. Мисс Харви кричала во всё горло, призывая учеников к порядку. Листки для классной работы были исписаны похабщиной; ребята свободно перемещались по классу, грохоча стульями; стоило мисс Харви отвернуться, как из трубочек летели пульки жёваной бумаги. Иногда Пупс под надуманным предлогом поднимался из-за парты и начинал расхаживать туда-сюда, изображая дёрганую, с неподвижными руками походку Кабби. Здесь Пупс давал волю своему юмору; зато на уроках английского и литературы, где они с Эндрю были в самой сильной группе, на такие пародии он не разменивался.
Непосредственно перед Эндрю сидела Сухвиндер Джаванда.
Давным-давно, в младших классах, Эндрю, Пупс и другие ребята дёргали Сухвиндер за иссиня-чёрную косичку; при игре в пятнашки это напрашивалось само собой, да и на уроках, когда учитель отворачивался, трудно было удержаться, если эта косичка болталась, вот как сейчас, прямо у тебя перед глазами. Но Эндрю отошёл от этих детских шалостей; его больше не тянуло дотрагиваться до этой косички, равно как и до самой Сухвиндер: она была одной из немногих девчонок, на которых не задерживался его взгляд. Как указал ему Пупс, у Сухвиндер над верхней губой темнели усики. Другое дело — её старшая сестра, Ясвант: фигуристая, с осиной талией и таким личиком, которое до появления Гайи казалось Эндрю прекрасным: высокие скулы, гладкая золотистая кожа, миндалевидные влажные карие глаза. Само собой разумеется, Ясвант оставалась недосягаемой: на два класса старше, круглая отличница, да ещё с полным осознанием (вплоть до последнего мальчишеского стояка) своих прелестей.
