Такое известие совершенно ошеломило Лизавету Прокофьевну.
Кажется, что бы? Но уж такое, видно, пришло настроение. Тревога ее была
возбуждена в чрезвычайной степени, и главное — еж; что означает еж? Что тут
условлено? Что тут подразумевается? Какой это знак? Что за телеграмма? К тому
же бедный Иван Федорович, случившийся тут же при допросе, совершенно испортил
все дело ответом. По его мнению, телеграммы тут не было никакой, а что еж —
“просто еж и только, — разве означает, кроме того, дружество, забвение обид и
примирение, одним словом, всё это шалость, но во всяком случае невинная и
простительная”.
В скобках заметим, что он угадал совершенно. Князь,
воротившись домой от Аглаи, осмеянный и изгнанный ею, сидел уже с полчаса в
самом мрачном отчаянии, когда вдруг явился Коля с ежом. Тотчас же прояснилось
небо; князь точно из мертвых воскрес; расспрашивал Колю, висел над каждым
словом его, переспрашивал по десяти раз, смеялся как ребенок и поминутно
пожимал руки обоим смеющимся и ясно смотревшим на него мальчикам. Выходило,
стало быть, что Аглая прощает, и князю опять можно идти к ней сегодня же
вечером, а для него это было не только главное, а даже и всё.
— Какие мы еще дети, Коля! и… и… как это хорошо, что мы
дети! — с упоением воскликнул он, наконец.
— Просто-за-просто, она в вас влюблена, князь, и больше
ничего! — с авторитетом и внушительно ответил Коля.
Князь вспыхнул, но на этот раз не сказал ни слова, а Коля
только хохотал и хлопал в ладоши; минуту спустя рассмеялся и князь, а потом до
самого вечера каждые пять минут смотрел на часы, много ли прошло, и много ли до
вечера остается.
Но настроение взяло верх: Лизавета Прокофьевна наконец не
выдержала и поддалась истерической минуте. Несмотря на все возражения супруга и
дочерей, она немедленно послала за Аглаей, с тем чтоб уж задать ей последний
вопрос и от нее получить самый ясный и последний ответ. “Чтобы всё это разом и
покончить, и с плеч долой, так, чтоб уж и не поминать!” “Иначе, — объявила она,
— я и до вечера не доживу!” И тут только все догадались, до какой бестолковщины
довели дело. Кроме притворного удивления, негодования, хохота и насмешек над
князем и надо всеми допрашивавшими, — ничего от Аглаи не добились. Лизавета
Прокофьевна слегла в постель и вышла только к чаю, к тому времени, когда
ожидали князя. Князя она ожидала с трепетом, и когда он явился, с нею чуть не
сделалась истерика.
А князь и сам вошел робко, чуть не ощупью, странно улыбаясь,
засматривая всем в глаза и всем как бы задавая вопрос, потому что Аглаи опять
не было в комнате, чего он тотчас же испугался. В этот вечер никого не было
посторонних, одни только члены семейства. Князь Щ. был еще в Петербурге, по
поводу дела о дяде Евгения Павловича. “Хоть бы он-то случился и что-нибудь
сказал”, горевала о нем Лизавета Прокофьевна. Иван Федорович сидел с
чрезвычайно озабоченною миной; сестры были серьезны и, как нарочно, молчали.
Лизавета Прокофьевна не знала с чего начать разговор. Наконец, вдруг энергически
выбранила железную дорогу и посмотрела на князя с решительным вызовом.
Увы! Аглая не выходила, и князь пропадал. Чуть лепеча и
потерявшись, он было выразил мнение, что починить дорогу чрезвычайно полезно,
но Аделаида вдруг засмеялась, и князь опять уничтожился. В это-то самое
мгновение и вошла Аглая спокойно и важно, церемонно отдала князю поклон и
торжественно заняла самое видное место у круглого стола. Она вопросительно
посмотрела на князя. Все поняли, что настала разрешение всех недоумений.
— Получили вы моего ежа? — твердо и почти сердито спросила
она.
— Получил, — ответил князь, краснея и замирая.
— Объясните же немедленно, что вы об этом думаете? Это
необходимо для спокойствия мамаши и всего нашего семейства.
— Послушай, Аглая… — забеспокоился вдруг генерал.
— Это, это из всяких границ! — испугалась вдруг чего-то
Лизавета Прокофьевна.
— Никаких всяких границ тут нету, maman, — строго и тотчас
же ответила дочка. — Я сегодня послала князю ежа и желаю знать его мнение. Что
же, князь?
— То-есть, какое мнение, Аглая Ивановна?
— Об еже.
— То-есть… я думаю, Аглая Ивановна, что вы хотите узнать,
как я принял… ежа… или, лучше сказать, как я взглянул… на эту присылку… ежа,
то-есть… в таком случае я полагаю, что… одним словом…
Он задохся и умолк.
— Ну, немного сказали, — подождала секунд пять Аглая. —
Хорошо, я согласна оставить ежа; но я очень рада, что могу наконец покончить
все накопившиеся недоумения. Позвольте, наконец, узнать от вас самого и лично:
сватаетесь вы за меня или нет?
— Ах, господи! — вырвалось у Лизаветы Прокофьевны. Князь
вздрогнул и отшатнулся; Иван Федорович остолбенел; сестры нахмурились.
— Не лгите, князь, говорите правду. Из-за вас меня
преследуют странными допросами; имеют же эти допросы какое-нибудь основание?
Ну!
— Я за вас не сватался, Аглая Ивановна, — проговорил князь,
вдруг оживляясь, — но… вы знаете сами, как я люблю вас и верю в вас… даже
теперь…
— Я вас спрашивала: просите вы моей руки или нет?
— Прошу, — замирая ответил князь.
Последовало общее и сильное движение.
— Всё это не так, милый друг, — проговорил Иван Федорович,
сильно волнуясь, — это… это почти невозможно, если это так, Глаша… Извините,
князь, извините, дорогой мой!.. Лизавета Прокофьевна! — обратился он к супруге
за помощью, — надо бы… вникнуть…
— Я отказываюсь, я отказываюсь! — замахала руками Лизавета
Прокофьевна.
— Позвольте же, maman, и мне говорить; ведь я и сама в таком
деле что-нибудь значу: решается чрезвычайная минута судьбы моей (Аглая именно
так и выразилась), и я хочу узнать сама и, кроме того, рада, что при всех…
Позвольте же спросить вас, князь, если вы “питаете такие намерения”, то чем же
вы именно полагаете составить мое счастье?
— Я не знаю, право, Аглая Ивановна, как вам ответить; тут…
тут что же отвечать? Да и… надо ли?
— Вы, кажется, сконфузились и задыхаетесь; отдохните немного
и соберитесь с новыми силами; выпейте стакан воды; впрочем, вам сейчас чаю
дадут.
— Я вас люблю, Аглая Ивановна, я вас очень люблю; я одну вас
люблю и… не шутите, пожалуста, я вас очень люблю.
— Но однако же это дело важное; мы не дети, и надо взглянуть
положительно… Потрудитесь теперь объяснить, в чем заключается ваше состояние?
— Ну-ну-ну, Аглая! Что ты! Это не так, не так… — испуганно
бормотал Иван Федорович.
— Позор! — громко прошептала Лизавета Прокофьевна.
— С ума сошла! — так же громко прошептала Александра.
— Состояние… то-есть, деньги? — удивился князь.
