«Кто сильнее – тот и прав», – думала я, прислушиваясь к происходящему во дворе. – Поэтому-то оранжевые и творят, что хотят. Прямо тут, в Вейнаре. И плевать хотят на закон, короля и заветы Вседержителя.
Когда входная дверь начала ощутимо темнеть и обугливаться, а в узенькую щелочку под ней начали заглядывать языки пламени, вино в кувшине неожиданно закончилось.
Перевернув кувшин над кружкой и с тоской глядя на последние рубиновые капельки, срывающиеся в короткий полет, я вдруг обратила внимание, что не слышу ни криков, ни звона стали. И осенила себя знаком животворящего круга в благодарность за избавление от Бездушного.
Увы, Вседержитель смотрел не на меня, так как буквально через пару мгновений входная дверь разлетелась вдребезги, и передо мной предстал Кром Меченый собственной персоной.
Время остановилось. Я ошеломленно смотрела на слугу Бога-Отступника, залитого кровью, как забойщик скота на бойне, на иссеченный нагрудник и разодранные на бедрах штаны, а он – смотрел на меня. И улыбался! Не замечая, как бушующее в коридоре пламя лижет его волосы и превратившийся в лохмотья плащ!!!
Рука сама собой начертала отвращающий знак, и время продолжило свой бег. Раза в два быстрее, чем надо: метнувшись ко мне, Кром вцепился мне в лицо окровавленными ручищами, уставился в глаза безумным взглядом и… улыбнулся:
– Ларка, я успел!
Потом сорвал с себя плащ, набросил его мне на голову, сгреб в охапку и еле слышно выдохнул:
– Чтобы не обожгло…
«Ларка – это кто?» – запоздало подумала я. И закусила губу, чтобы удержать на месте желудок: от Меченого тошнотворно разило кровью, нечистотами, жженым волосом и чем-то еще. Ничуть не менее гадким.
Одна из многочисленных дыр плаща оказалась напротив моего правого глаза. Я припала к ней и увидела сплошную стену из пламени, стоящую между нами и белым залом.
Нет, пламя не стояло. Оно двигалось! К нам навстречу. И в его извивах я вдруг увидела ухмыляющееся лицо Двуликого!!!
– С-с-стой… Вс-с-се равно не уйдеш-ш-шь, – зашипело оно, а потом прыгнуло ко мне. И я, зажмурившись, изо всех сил вжалась лицом в широченную грудь Бездушного…
– Приведу лошадей… Жди… – пробормотал Кром, опустил меня на что-то твердое и выпутал из плаща.
Я криво усмехнулась, кивнула и забыла про его существование: в паре шагов от меня, на охапке сена, сброшенной со стоящей рядом телеги, лежала девчушка лиственей двенадцати.
Разодранное платье, исцарапанные и покрытые черными пятнами бедра, бесстыже выставленная на всеобщее обозрение грудь. И мертвый, лишенный всякого намека на мысль, взгляд.
По ее щекам текли слезы, а худенькие плечи содрогались от рыданий.
– Че ревешь, дуреха? – раздраженно спросила у нее скрюченная старуха, деловито обшаривающая тела оранжевых. – Такова наша бабья доля…
Девчушка не отреагировала. Тогда старуха помянула Двуликого, подскочила к девчушке и залепила ей увесистую пощечину:
– Уймись, тебя ж просто ссильничали! А могли и убить.
– Лучше б убили.
– Тьфу на тебя, малахольная! – заверещала старуха. – Мечтать о смерти – грех!!!
«Мечтать о смерти – грех, – повторила я. Потом покосилась на Крома, деловито седлающего лошадей, и криво усмехнулась: – И убивать – тоже. Тогда что же мне делать?»
«Волки опасны только зимой. Когда им не хватает еды…» – подумала я, невесть в который раз пытаясь заставить свою кобылку двигаться хоть немного быстрее. Потом посмотрела на пятна крови на одежде Меченого, едущего передо мной, и вспомнила, что хищники чуют ее запах за много перестрелов. И способны сутками преследовать слабеющую жертву.
«Они преследуют ЕГО!!! – мысленно воскликнула я и аж подпрыгнула в седле. – Значит, если я тихонечко сверну в сторону, то стая продолжит двигаться за ним!!!»
Мысль казалась здравой несколько мгновений. А потом я сообразила, что волки чуют не только кровь, но и слабость. И не только нашу, но и наших лошадей. Значит, стая может и разделиться. И тогда мне будет суждено умереть от их клыков.
Представив себе такой конец, я задохнулась от понимания: Вседержитель испытывал меня на прочность, раз за разом подсовывая мне возможность выбора между потерей души и какой-нибудь ужасной смертью!
«Чем сильнее избранник Бога-Отца, тем сложнее испытания, которые ему приходится пройти по дороге к господу… – вспомнила я слова покойного брата Димитрия. – Если избранник остается тверд в своих убеждениях, то ему даруется Божественное Благословение. Если же нет – он становится Отверженным…»
Честно говоря, я сомневалась в том, что стала избранной. И, будь у меня выбор, предпочла бы Благословению после испытаний спокойную жизнь в Атерне. Но страх стать Отверженной заставил меня вскинуть голову и оглядеться. Пытаясь понять, в какую сторону мне надо ехать, чтобы добраться хоть до какого-нибудь жилья.
Куда ни падал взгляд, лес был одинаково черен и тих. А звезды, проглядывающие сквозь ветви над головой, говорили о чем угодно, кроме направления.
«Жаль, что я – не мужчина…» – подумала я, осенила себя знаком животворящего круга, собралась с духом и легонечко потянула повод на себя.
Кобылка всхрапнула и продолжила двигаться дальше. Видимо, пытаясь отсрочить свою гибель на зубах волков.
Потянула сильнее… и услышала тихий голос Меченого:
– Все… Приехали…
Я вздрогнула, затравленно огляделась по сторонам и непонимающе уставилась на слугу Двуликого: вокруг был все тот же лес, до смерти осточертевший мне за сутки непрерывной езды по бездорожью. И ни домов, ни сараев, ни самого завалящего шалаша!
Тем временем Бездушный сполз с седла, с трудом закрепил за спиной свой посох, вытащил из ножен кинжал и деловито перерезал глотку своей кобылке!
Та рухнула на землю и забилась в агонии. До смерти перепугав мою лошадь.
Почувствовав, что животное находится на грани сумасшествия и вот-вот понесет, я спрыгнула на землю и возмущенно зашипела:
– Ее-то за что, изверг?!
Бездушный пожал плечами и, повернувшись ко мне спиной, покачиваясь, двинулся во тьму.
Снова завыли волки. На этот раз – совсем близко.
«Все, догнали…» – обреченно подумала я. Потом уставилась на черное пятно, расплывающееся вокруг кобылы Крома, и… сообразила: Меченый пытался задержать стаю. Хотя бы на какое-то время…
– Осторожно, ветки… – донеслось из темноты.
Я провела пальцем по щеке, рассеченной после такого же предупреждения, а потом сообразила, что осталась одна. В ночном лесу. Рядом с бьющимся в агонии животным. И что где-то в темноте ко мне подкрадываются волки!
Усталость, заставлявшая подкашиваться ноги, тут же куда-то исчезла. И решимость выдержать ниспосланное мне испытание – тоже. Поэтому когда в чаще леса хрустнула какая-то ветка, я чуть не умерла от страха. И рванула вслед за Кромом.
