– Кро-о-ом?
– Да, ваша милость? – угрюмо отозвался я.
– Я побеседовала с графом Грассом. Он сказал, что отца оговорили.
– И?
– Обещал помочь. Правда, не сразу – Вейнар на пороге большой войны, и у его светлости сейчас очень плохо со временем.
– Главное, что обещал: я слышал, что он человек слова…
– Так и есть, – уверенно сказала баронесса, а потом почему-то вздохнула: – Но я хотела поговорить не об этом. Понимаешь, в роду д’Атерн не осталось ни одного мужчины. Значит, согласно вассальному договору, о моем будущем должен будет позаботиться его величество. Или человек, которого он назначит моим опекуном.
– И что?
– Узнав, что граф Грасс жив, я надеялась, что смогу уговорить его величество назначить опекуном его. А он… он даже не поинтересовался, где я остановилась и есть ли у меня деньги, чтобы заплатить за ночлег и за еду.
Выговорившись, баронесса выбралась из бочки, кое-как высушила волосы и ушла спать. А я, закрыв глаза, вдруг ощутил, что вот-вот потеряю свою душу во второй раз. И попытался найти успокоение в прошлом.
Вернуться в храм удалось без труда: стоило мне закрыть глаза и пробормотать вбитую в подсознание песню
[148]
сосредоточения внимания, как перед глазами появилось лицо брата Арла. И статуя Двуликого, возвышающаяся над его головой:
– Ты солгал. Дважды! Первый раз – когда сказал, что пробрался в замок Тьюваров один. Второй – когда описывал, где и как прятался от погони. Спрашивать дальше нет смысла: Бог-Отступник не приемлет лжи ни в каком виде. И не помогает тем, кто приходит к нему с камнем за пазухой.
Я потряс головой, пытаясь отогнать остатки липкого сна, и непонимающе посмотрел на него:
– Не понял? Я – спал!!!
– Ты спал… – согласился жрец. – А я смотрел твое прошлое. Оказалось, что оно не совпадает с тем, что ты мне рассказывал. Поэтому можешь идти, куда хочешь. Где выход – знаешь.
Я зевнул, потер глаза кулаком… и вдруг понял, ЧТО он только что сказал!
Сон слетел сразу:
– Путь у меня один. И он начинается здесь…
Брат Арл бесстрастно пожал плечами:
– Повторяю в последний раз – Двуликий не приемлет лжи. Вообще. Поэтому твой Путь уже закончился. Даже не успев начаться.
Пальцы сжались в кулаки, а по спине потекли капельки холодного пота:
– Мне нужно Посмертие, которое может даровать только Бог-Отступник. Поэтому я никуда не уйду.
Жрец усмехнулся, взял со стула мой налокотник, выдернул из него стальной прут и без особого напряжения завязал его узлом:
– Двуликий дал мне не только умение видеть правду, но и… прозревать будущее тех, кто способен пройти его Путь.
– И что, я не способен? – холодея от ужаса, спросил я.
Жрец выпрямил прут, вставил его на место, а потом посмотрел на меня. Почему-то с сочувствием:
– Ну почему же? Ты – можешь. Но только в том случае, если сделаешь правильный выбор. Как сейчас, так и в будущем.
– А в будущем-то какой? – вырвалось у меня.
– Весь твой Путь будет дорогой от развилки к развилке и от решения к решению. Каждое из них будет своего рода испытанием. И сложность этих испытаний будет постоянно расти.
Я поежился.
– Одно неверное решение – и ты никогда не увидишь свою семью…
– Я лгал только потому, что мои слова могли выйти боком тем, кто мне помогал! – вырвалось у меня.
– Знаю. В противном случае я просто вышвырнул бы тебя на улицу. Кстати, то, что мне рассказывают будущие адепты, никогда не выходит за стены этого храма… – Брат Арл сжал в кулаке висящий на груди медальон и повернулся к статуе Бога-Отступника: – Клянусь Двуликим!
– Тогда я готов рассказать все…
«Очередное испытание», – угрюмо подумал я, посмотрел на дверь спальни леди Мэйнарии и изо всех сил стиснул зубы: в первый раз со дня выбора Пути мне захотелось остановиться!
Пальцы правой руки нащупали посох, скользнули по зарубкам, задержались на последней… И изо всех сил сжались на древке. А тело, без участия головы оказавшееся на ногах, начало танец Огня.
Шершавая поверхность Пути скользнула по левой ладони, окованное сталью навершие посоха метнулось вперед и замерло в одном пальце от налитого кровью глаза, изображенного на гобелене. А я вдруг почувствовал взгляд.
В спину. Не угрожающий, а… теплый, если не сказать, горячий!
Повернулся… и увидел леди Мэйнарию, стоящую в дверном проеме.
Сонную, с растрепанными волосами, в которых играли отблески огня свечи. Закутанную в одеяло и босую.
– Красиво… – восхищенно выдохнула она. – Этот удар напоминает бросок змеи. Хотя, пожалуй, нет: змея слишком легкая. А в движении твоего посоха столько мощи, что аж воздух звенит.
Я чуть было не выронил посох: баронесса смотрела, как Ларка, улыбалась, как Ларка, и даже прижимала к груди одеяло так же, как это делала Ларка!!!
Ощущение сходства было таким сильным, что у меня пересохло во рту и закололо сердце. А перед глазами появилась картинка:
Сестричка зевает, тянется, поправляет сползающее с груди одеяло… Потом смешно морщит носик, улыбается, подходит ко мне и ласково проводит рукой по моим волосам:
– Ты опять встал раньше меня, добытчик.
– Хочу посмотреть силки.
– Но у меня же уже есть варежки, – непонимающе спрашивает она.
– Есть… Но каждая шкурка стоит денег. Тех, ради которых ты работаешь… Если я смогу зарабатывать хотя бы десять копий в месяц, то ты хоть иногда сможешь отдыхать.
Ларка закусывает губу, падает передо мною на колени и утыкается носом мне в грудь.
Баронесса падать не стала. И утыкаться носом в грудь – тоже:
– Доброе утро, Кром! Я проснулась, услышала, что ты тренируешься, и решила посмотреть. Ты не возражаешь?
– Доброе утро, ваша милость, – все еще видя перед собой Ларку, с трудом вымолвил я. – Смотрите…
Баронесса зябко повела плечами:
– Когда ты смотришь на меня вот так, как сейчас, мне почему-то становится не по себе.
Я опустил взгляд и пожал плечами:
– Зря! Я не причиню вам вреда…
– При чем тут вред?! – воскликнула леди Мэйнария. – В такие моменты мне кажется, что я заглядываю в бездну. Или прикасаюсь к чему-то жуткому.
