– Ты скучал без меня? – Самый разумный вопрос, который может задать девушка.
– Я не скучал. – Ее лицо вытягивается, глаза широко открываются. – Я просто без тебя был мертвым.
Она расцветает и, видимо тоже забыв обо всех правилах этикета, обнимает меня. Из-за спины слышен страшный шепот Ренненкампфа:
– Ваше Высочество! Идите к Их Величеству! Они уже сердятся…
Ага. Венценосец действительно крутит головой, грозно сверкая глазами. Рядом, словно из-под земли, вырастает Победоносцев:
– Ваше Высочество! Я понимаю ваши чувства, но…
Да ладно, ладно, уже иду. Ну вот он я, наследник престола российского, собственной персоной. Я подхожу к кронпринцу.
– Ваше Высочество… – Отдаю ему честь.
Он поворачивается ко мне и чуть наклоняет голову. От этого он становится похожим на больную, нахохленную ворону, которую по какому-то капризу обрядили в синий мундир. Очень светлые, почти бесцветные глаза уставились на меня безо всякого выражения. Хотя нет, выражение есть. Нехорошее такое выражение… Вот ведь зараза! Не можешь никак простить мне доченьку, англофил гребаный? М-да, стоящий был бы кайзер, особенно для меня. Хорошо, что я знаю… Ну что ты уставился на меня, метастаза ходячая? Я единственный здесь, кто знает: кайзером тебе быть чуть более трех месяцев. У тебя уже неоперабельный рак горла, понял ты, колбаса немецкая?
А, вот и мой «сердечный друг», «кузен» Вилли. Стоит чуть поодаль, пытается сделать вид, что ему совершенно неинтересно. А завидует ведь принц Гогенцоллерн. Что делать, друг мой, что делать… Кронпринцем тебе практически не быть. Это я тебе мог бы сказать. Только не скажу. А вот прием на фиг испорчу. Прямо сейчас.
Я подхожу к Вильгельму и протягиваю ему руку. Он стискивает ее в железном рукопожатии. Левой рукой я приобнимаю его за плечо:
– Я чертовски рад, кузен, принимать тебя. Думаю, ты оценишь, насколько русские могут быть благодарны и как умеют принимать своих друзей.
– Здравствуй, кузен! – Его голос дрожит от волнения. Еще бы, чтобы так нарушать все традиции ради него! – Я очень… я тоже чертовски рад тебя видеть!
Краем глаза я вижу, как улыбается старый кайзер. Старикан не слишком любит своего сына, зато души не чает во внуке. Отто фон Бисмарк тоже чуть усмехается в знаменитые усы. А вот батюшка, кажется, недоволен. Правда, по физиономии Александра III почти невозможно судить о его настроении, но все-таки мне сердце вещует – недоволен самодержец, недоволен…
…Вот наконец и закончился встречный парад. Прошли церемониальным маршем преображенцы, проскакали кавалергарды и лейб-уланы, и теперь все вместе рассаживаются по саням. В первых, разумеется, оба императора. Во вторых – наследники. Должны были быть. Вот только я внес кое-какие коррективы в этот план.
Кронпринц Фридрих подошел к саням и уже оперся на руку Васильчикова, чтобы усесться назад, рядом со мной. А вот те шиш! Васильчиков бестрепетной рукой направляет его на переднее сиденье.
– Вашему Высочеству будет удобнее сидеть напротив Его Высочества и видеть его глаза, – поясняет Ренненкампф на своем безупречном немецком.
Вот только Павел Карлович забыл пояснить, что я собираюсь сесть не совсем напротив кронпринца. Поэтому стоит посмотреть на эту ошалелую физиономию, когда напротив него оказывается Моретта. А рядом с ним – «братец Вилли». Фридрих делает попытку вылезти из саней, но не тут-то было! Васильчиков, Хабалов, Шелихов и Махаев уже стоят на полозьях, Ренненкампф и Эссен заняли свои места по бокам от кучера, и я от всей души рявкаю: «Пошел!» Сани идут быстро и легко, и вот мы уже на заполненных народом улицах.
Я встаю и приветственно машу рукой. Фридрих пытается повторить мой подвиг, но Хабалов, повинуясь условному знаку, толкает кучера в спину. Тот дергает поводья, и Фридрих тяжело рушится обратно на прикрытое медвежьей шкурой сиденье. Вот так, Ваше Высочество, у нас все делается только с моего разрешения.
Улыбнувшись, я предлагаю «братцу Вили» поприветствовать петербуржцев. И вот мы уже стоим, поддерживая друг друга. Так, а сейчас – первый номер нашей программы…
К нашим саням бросается несколько человек. Это студенты, курсистки, рабочие и работницы. И все тянут руки к Вильгельму. У мужчин в руках цветы, а девушки стараются поцеловать принца куда-то под его нафабренные усы. И все дружно выкрикивают здравицы на немецком языке. Разумеется, в его честь. Ого! А глаза-то у него на мокром месте. Он протягивает руки к приветствующим, что-то неразборчиво кричит им в ответ…
– Поразительно, – скрипит Фридрих. – Я никогда бы не подумал, что в вашей стране, Ваше Высочество, так обожают моего сына.
Ну, насчет «обожают» не уверен, но Васильчиков получил задание и с честью его выполнил.
– Ваше Высочество, – мой голос сух, как песок в Сахаре, – мой народ любит меня и готов полюбить моих друзей.
Бац! Вторая оплеуха кронпринцу. Нужно быть кромешным идиотом, чтобы не понять: раз тебя так не приветствуют – ты не входишь в число моих друзей. Но что-то я отвлекся, а ведь сейчас будет второй номер нашей программы…
Рассказывает принцесса Виктория фон Гогенцоллерн (Моретта)
Она сидела в санях, румяная от мороза, и прижималась к плечу Ники. Он нежно придерживал ее за руку, чуть поглаживая, незаметно для остальных. Ей все нравилось: и город, шумящий приветствиями, и быстрый лет саней по заснеженным улицам, и…
Внезапно она увидела, как к ней из толпы бросилась девушка в белой фате поверх легкой шубки. За ней торопился молодой офицер, бежали еще какие-то люди, но она видела только девушку. Та подбежала и протянула ей букетик из белых орхидей.
– Возьмите, Ваше Высочество. Пусть мой свадебный букет сделает вас такой же счастливой, как сделал меня.
Немецкий был плох, но понятен. Словно в забытьи она протянула руку, взяла букет.
– Будьте счастливы на русской земле! – крикнула девушка ей вслед.
Она все еще разглядывала букет, когда Вилли откашлялся и произнес:
– Разве это не символично?
Интерлюдия
Ослепительный свет заставлял слезиться глаза, а голоса звучали, точно далекие сирены тревоги.
– Таким образом, проверка комиссии ООН показала, что хотя действия доктора Фалина и магистра Крупиной носили характер преступной халатности, но промежуточный хроноконтакт не являлся заранее запланированным. Хотя, разумеется, наши коллеги должны были насторожиться, встретив аборигена, в одиночку напавшего на шестерых вооруженных противников ради спасения совершенно незнакомых лиц. Наши коллеги, между прочим дипломированные психотерапевты, не приняли во внимание наличие у данного аборигена боевого и руководящего опыта. Их не насторожил тот факт, что абориген самостоятельно пришел к выводу об их иновременном происхождении, совершенно спокойно воспринял их сообщение о хроноконтактах…
