Поняв, что таким путем меня не обскакать, оружейники наперебой стали обращаться с предложениями о продаже лицензии на производство. Но я был неумолим – кукиш был показан всем без исключения.
Я, конечно, понимал, что, выпуская магазинную многозарядную винтовку в середине 1886 года, сильно рискую. Вокруг ведь отнюдь не дураки сидят. И те же англичане, поняв устройство, могут копировать в случае нужды мое изобретение десятками тысяч. Но, кроме собственно механизма, они не смогут скопировать технологии. Без спектроскопа никогда не смогут определить состав идущей на стволы стали. А уж об освоении производства патронов конкуренты могут даже не мечтать! Поточную линию я выстраивал сам, не доверяя даже главному инженеру завода Даймлеру. Он хоть и неплохой человек, но все ж таки немец!
Вполне закономерен вопрос, почему я не дождался момента, когда капитан Мосин закончит свою винтовку. Дело в том, что винтовка системы Мосина, воспетая советской пропагандой как великолепное оружие, была хоть и не самым плохим, но совсем не идеальным образцом. Безусловно, на тот исторический период «мосинка» отвечала выставленным к ней требованиям – она была проста, дешева в изготовлении и обслуживании, доступна даже малообученным солдатам, в целом прочна и надежна, имела хорошие для своего времени баллистические качества. С другой стороны, сами по себе требования в значительной мере основывались на уже устаревших представлениях о тактике и роли стрелкового оружия. К примеру, тогда практиковалась залповая стрельба на расстояние в 2 (два!) километра! На таком расстоянии даже в двухэтажный дом попасть сложно, что уж говорить о маневрирующем человеке? Мало того – стараниями многих отечественных «гениев» тактики был вытащен на свет божий слоган Суворова (Александра, а не Виктора!): «Пуля – дура, штык – молодец!» В силу этих, а также еще ряда причин винтовка системы Мосина имела ряд значительных недостатков. Устаревшей конструкции штык, постоянно носимый примкнутым, утяжелял оружие в целом, к тому же снижая маневренность и без того длинной винтовки. Горизонтальная рукоятка затвора, менее удобная при переноске оружия и перезаряжании, чем загнутая книзу, и расположенная слишком далеко впереди от шейки приклада (что замедляло перезаряжание и способствовало сбиванию прицела при стрельбе). Кроме того, горизонтальная рукоятка по необходимости имела небольшую длину, а это требовало значительных усилий для извлечения застрявших в патроннике гильз (дело нередкое в условиях окопной жизни). Предохранитель требовал для своего включения и выключения отнятия винтовки от плеча. Тогда как на иностранных образцах, «маузере», «ли-энфильде», «спрингфильде М1903», он мог управляться большим пальцем правой руки, без изменения хвата и положения оружия. В общем и целом винтовка Мосина представляла собой довольно типичный образец русской и позднее советской оружейной идеи, когда удобство в обращении с оружием и эргономика приносились в жертву надежности, простоте в производстве и освоении, а также дешевизне. Посему слава русского оружия, добытая в двух мировых войнах и зачастую приписываемая самой винтовке Мосина, все-таки в большей степени принадлежит не оружию, а людям, невзирая на все недостатки оружия умевшим использовать его достоинства, воевавшим и победившим врага, зачастую имевшего лучшее с технической точки зрения оружие
[101]
.
После триумфального появления революционной, в техническом плане, винтовки я скорректировал программу разработки новых вооружений с учетом новых реалий. Поскольку в борьбе с моими адвокатами небольшая семейная мастерская «Fabrique d’armes Emile et Léon Nagant»
[102]
разорилась, оставшиеся не у дел братья Эмиль и Леон получили предложение поработать на своего обидчика. С предлагаемыми суммами оплаты их труда я, как обычно, не стеснялся – деньги бельгийцам были предложены немаленькие, превышающие самые крупные доходы от их собственного бизнеса. Хотя по меркам моего завода их зарплата была достаточно скромной – Попов, Герц, Даймлер, Майбах, Чернов и Бенардос получили в полтора-два раза больше.
Согласившись на работу у меня, братья Наганы со своими семьями переехали в уютные коттеджи Стальграда сразу после православного Рождества нового 1887 года. И практически немедленно получили задание на разработку оригинального револьвера под новый малогабаритный, но мощный патрон. С этим патроном я не стал специально заморачиваться, просто тупо скопировав 9х19 «парабеллум» (прости меня, Георг Люгер!
[103]
).
Естественно, что техническое задание существенным образом отличалось от «Основных требований к армейскому револьверу»
[104]
. В частности, мне совершенно не требовалось подгонять калибр, число, направление и профиль нарезов ствола револьвера к аналогичным характеристикам винтовки, чтобы при производстве револьверов можно было использовать бракованные винтовочные стволы. Брак по стволам на моем заводе составлял 0,02 процента. А уж такие пункты «Основных требований», как отсутствие стрельбы самовзводом и поочередное экстрагирование гильз, я считал попросту вредительскими! Военные, которые придумали такое, аргументировали «самовзвод» вредным влиянием на меткость, а одновременное экстрагирование – повышенным расходом боеприпасов.
В принципе, мои пожелания сводились к следующему.
Револьвер должен обладать хорошей кучностью стрельбы.
Конструкция должна быть простой и технологичной.
Револьвер должен быть надежен, нечувствителен к загрязнениям и плохим условиям эксплуатации, прост в обслуживании.
Емкость барабана – не менее шесть патронов.
Масса револьвера не должна превышать 700–800 граммов.
И братья Наганы меня не разочаровали! Уже через два месяца Эмиль и Леон представили первый вариант. Его я забраковал по массе – револьвер весил больше полутора килограммов. Посоветовав братьям получше ознакомиться с уже производимыми моим заводом материалами, я перегнул палку. В следующем прототипе Наганы сделали рамку револьвера алюминиевой! Масса оружия снизилась до 500 граммов, но из него совершенно невозможно было стрелять. Отдача достаточно мощного «парабеллумовского» патрона просто вышибала алюминиевый револьвер из рук.
И только в третьем варианте оружейникам удалось совместить «в одном флаконе» «коня и трепетную лань»!
Новый револьвер получился просто великолепным. Легкий, около 800 граммов весом, с прекрасным балансом. Рукоятка, обеспечивающая комфортный хват и удобное прицеливание, словно сама просится в руку. Барабан емкостью 6 патронов откидывается влево. Экстрагирование стреляных гильз – одновременное. Ударно-спусковой механизм двойного действия с открытым курком. Ударник смонтирован на курке. С десятисантиметровым стволом и фиксированными прицельными приспособлениями револьвер обеспечивал отличную кучность на дальностях до 70 метров. Отдача при стрельбе была хоть и сильной, но не резкой.
