К месту инцидента было отправлено несколько зенитно-ракетных комплексов С-200М («Вега-М»), которые, конечно, уступали С-300, но уверенно поражали цели на расстоянии 250 километров, в том числе и низколетящие.
А в небо над сирийской пустыней были подняты сразу десять Су-27, которые должны были тщательно прочесать район исчезновения таинственного вертолета. На девятнадцатой минуте полета ведущий одной из пяти пар «сушек», барражировавших в районе инцидента, обратил внимание на одинокое длинное строение на краю заброшенного поля всего в нескольких десятках километров от оживленного шоссе Дамаск — Амман.
— Аббас, идем на бреющем над сараем! — приказал он ведомому, и два истребителя, друг за другом, на высоте какой-то сотни метров над землей, разрывая с грохотом воздушную ткань, промчались на строением.
— Разворачиваемся! — вновь приказал ведущий. Ведомый послушно последовал приказу и начал разворот, но не удержался и сказал:
— Меджид, в этом сарае не может быть вертолета. Он слишком узкий!
— Лопасти можно сложить, Аббас, — снисходительно пояснил ведущий. — Выполняю маневр.
— Повторяю, — отозвался в эфире летчик, пилотировавший второй истребитель, но тут же резонно спросил: — А крылья? Меджид? Эти бараны, сбившие свою вертушку, утверждали, что у него большие крылья.
Пара самолетов еще раз прошла над заброшенным сараем.
— Эти бараны, по-моему, вообще описали летающую тарелочку, — недовольно высказался ведущий, которого звали Меджидом. — Мне кажется, они хотят уйти от ответственности и все придумали.
— Очень может быть, — согласился ведомый. — Завалили своего, а теперь придумывают сказки. Шахерезады!
— Но я все-таки разнесу этот сарай для полного спокойствия, — решил ведущий. — Пара ракет «воздух-земля», и не будет никаких сомнений. Повторяй за мной.
— А если там люди, Меджид?
— Откуда?
— А если?
— Нет там никого, ты же видишь — поле давно не обрабатывалось. Выхожу на боевой разворот.
— Повторяю, — послушно отозвался ведомый.
Сирийский летчик в первой «сушке» приготовился нажать на гашетку, но вдруг в последний момент заметил маленькую женскую фигурку в черном хиджабе — обычной одежде местных крестьянок.
Женщина неторопливо вышла из сарая и, приложив ладонь козырьком над глазами, защищая их от солнца, смотрела на стремительно приближающийся истребитель.
— Аллах всемогущий! Там люди! — заорал ведущий. — Не открывать огонь! Не открывать огонь!
— Я понял, Меджид! Я понял! Огонь не открываю! — скороговоркой отозвался ведомый.
Два самолета пронеслись на этот раз совсем близко над землей, затем круто взмыли вверх, и вскоре громыхающий рев их двигателей затих, а сами истребители, превратившись в серебристые точки, потерялись, исчезли в голубом спокойном небе.
Людмила убрала ладонь со лба и вернулась в сарай.
— Ты зачем выходила? — накинулся на нее Иванисов. — Кто тебе позволил?! Это что за выходки?
— У меня не было выбора. Если бы я не вышла, они бы разметали наш сарай вместе с нами и «Громобоем» на множество составных частей, которые собрать воедино уже никто бы не сумел, — спокойно ответила девушка, которая, перед тем как выйти из сарая, слушала по рации переговоры сирийских летчиков.
Она включила рацию сразу же после того, как над сараем в первый раз пронеслись сирийские истребители.
— Откуда ты знаешь? — опрометчиво спросил Петруха, хотя источник информации был ясен и так.
— Ты же видел — я слышала их переговоры в эфире. Командир первой «сушки» уже отдал приказ об атаке.
— И ты после этого вышла?! — понизил голос старший лейтенант Романчук.
— Господи, неужели ты не понимаешь, что это был единственный шанс уцелеть всем нам?
У Петрухи не то чтобы поехала крыша, но у него в голове не укладывалось, что только что Люда прикрыла его и майора собственным телом.
— Почему ты не сказала нам? Мы бы… да я бы… сам вышел! — заорал Петруха.
— Хорош дурью маяться! Мы бы, да я бы, — оборвал шквал эмоций, переполнявший старшего лейтенанта, строгий окрик Иванисова. — Если бы да кабы, да во рту росли грибы. Ковалева все правильно сделала. Во-первых, она одета как надо, во-вторых, она женщина, а в-третьих, что ей, в сарае безопаснее было? Молодец, вольнонаемная! Объявляю благодарность за сообразительность, выдержку и личное мужество.
Людмила стала серьезной, вытянувшись в струнку по стойке смирно, отчеканила:
— Служу России!
Сирийские самолеты больше не показывались, и к ночи все возможное, что было в силах Иванисова и Романчука для подготовки «Громобоя» в новый полет, они сделали.
— Хочу с вами, — сказала Людмила, когда увидела, что вертолетчики заканчивают последние приготовления, для того чтобы вывести свою чудо-машину из заточения.
— Хотеть не вредно, — заметил Иванисов, и по тону, каким были сказаны эти слова, девушка поняла, что надеяться на реализацию ее давнего желания пока рано. Но она все-таки поканючила, растягивая гласные:
— Нуу поочееему?
— Потому, что кончается на «у». У каждого своя задача и свои функции. У вертолетчиков в небе, у наводчика на земле. Ясно?
— Но я должна увидеть объект, на который мне, возможно, придется наводить огонь!
— Что ты в ночи увидишь?
— А вы?
— А у нас приборы. Привезем фотосъемку в инфракрасных лучах — будешь изучать.
— Очень надо. Я сейчас в Интернет выйду через GSM и без ваших снимков все изучу.
— Может, ты вообще лучше дома бы оставалась, а нас по Интернету корректировала? — ехидно спросил Романчук.
Девушка надула свои прелестные губки, насупилась, всем своим видом показывая, что обиделась на Петруху, и тот тотчас пожалел о сказанном.
— Людк, а Людк! Ну не дуйся, — осторожно подергал он за рукав черного хиджаба, но девушка резко выдернула руку.
Вмешался командир:
— Людмила! На «Громобое» обязательно полетаешь. Это я гарантирую. А сейчас тебе лететь никакого резона в самом деле нет. Поняла?
Людмила кивнула в знак согласия, но рта не открыла.
— Вопросы будут, вольнонаемная Ковалева? — уточнил Иванисов.
Девушка отрицательно покачала головой.
— Что ж, у матросов нет вопросов, — удовлетворенно констатировал майор и приказал Романчуку: — Давай, Петруха, открывай ворота. А ты давай, жди.
Последние слова Иванисов, высовываясь из еще не закрытой кабины, адресовал Людмиле и, включив двигатели на малых оборотах, перевел сцепление на шасси. «Громобой» медленно покатил в кромешную темноту южной ночи из освещенного переносными лампами сарая.
