– Куда же вы направитесь?
– На берега Рейна, сударыня.
– Прекрасно. Вы говорите по-немецки, графиня, – произнесла королева с неизъяснимой печалью, – уроки вы брали у меня. Что ж, дружба королевы принесла вам хоть какую-нибудь пользу: я рада. Я не хочу разлучать вас с вашими родными, дорогая графиня. Вы хотите остаться, и я ценю это желание. Но я боюсь за вас и хочу, чтобы вы уехали; больше того, я этого требую.
Тут королева замолчала; волнение сдавило ей горло, и как ни мужественно она держалась, ей, возможно, недостало бы сил сохранить видимость спокойствия, если бы до ее слуха не донесся голос короля, не принимавшего никакого участия в только что описанной сцене.
Его величество как раз приступил к десерту.
– Сударыня, – обратился король к своей супруге, – вас кто-то спрашивает.
– И все же, ваше величество, – воскликнула королева, отбросив прочь все остальные тревоги и помышляя лишь о спасении короны, – вам следует отдать приказы. Взгляните, в моем кабинете ждут вашего слова именно те трое, кто вам нужен: господин де Ламбеск, господин де Безанваль и господин де Брой. Приказывайте, ваше величество, приказывайте!
Король поднял на нее отяжелевший, нерешительный взгляд.
– Как вы обо всем этом думаете, господин де Брой? – спросил он.
– Ваше величество, – отвечал старый маршал, – если вы удалите войска из Парижа, люди скажут, что парижане разбили вас. Но если вы их там оставите, им придется разбить парижан.
– Прекрасно сказано! – вскричала королева, пожав маршалу руку.
Со своей стороны принц де Ламбеск только покачал головой.
– И что же вы мне предлагаете? – спросил король.
– Скомандовать: вперед! – отвечал старый маршал.
– Да… Вперед! – повторила королева.
– Ну что ж, раз вам так этого хочется: вперед!
В эту минуту королеве принесли записку, гласившую:
«Именем Неба! Сударыня, не принимайте поспешных решений! Я жду свидания с вашим величеством». «Это его почерк!» – прошептала королева. Обернувшись к камеристке, доставившей записку, она спросила: «Господин де Шарни ждет меня?»
– Он прискакал весь в пыли и, кажется, даже в крови.
– Минуточку, господа, – сказала королева г-ну де Безанвалю и г-ну де Брою, – подождите меня здесь, я скоро вернусь.
И она торопливо вышла из комнаты.
Король даже не повернул головы.
Глава 27.
ОЛИВЬЕ ДЕ ШАРНИ
Войдя в свой будуар, королева застала там автора записки, которую только что получила.
То был мужчина лет тридцати пяти, высокий, с лицом мужественным и решительным; серо-голубые глаза, живые и зоркие, как у орла, прямой нос, волевой подбородок сообщали его лицу воинственность, оттеняемую изяществом, с каким он носил мундир лейтенанта личной охраны короля.
Батистовые манжеты его были смяты и порваны, а руки слегка дрожали. Погнутая шпага плохо входила в ножны.
В ожидании королевы ее гость быстро мерял шагами будуар, что-то лихорадочно обдумывая.
Мария-Антуанетта направилась прямо к нему.
– Господин де Шарни! – воскликнула она. – Господин де Шарни, вас ли я вижу?
Тот, к кому она обращалась, низко поклонился, как требовал этикет; королева знаком приказала камеристке удалиться.
Лишь только за ней закрылась дверь, королева, с силой схватив г-на де Шарни за руку, спросила:
– Граф, зачем вы здесь?
– Я полагал, государыня, что быть здесь – мой долг, – отвечал граф.
– О нет, ваш долг – бежать из Версаля, поступать так, как полагается, повиноваться мне, одним словом, брать пример со всех моих друзей, тревожащихся за мою судьбу; ваш долг – ничем не жертвовать ради меня, ваш долг – расстаться со мной.
– Расстаться с вами? – переспросил он.
– Да, бежать подальше от меня.
– Бежать вас? Кто же бежит вас, государыня?
– Умные люди.
– Мне кажется, что я человек неглупый, государыня, – именно потому я и прибыл в Версаль.
– Откуда?
– Из Парижа.
– Из мятежного Парижа?
– Из Парижа кипящего, хмельного, окровавленного. Королева закрыла лицо руками.
– О, значит и от вас я не услышу ничего утешительного! – простонала она.
– Государыня, в нынешних обстоятельствах вам следует требовать от всех вестников только одного – правды.
– А вы скажете мне правду?
– Как всегда, государыня.
– У вас, сударь, честная душа и отважное сердце.
– Я всего-навсего ваш верный слуга, государыня.
– Тогда пощадите меня, друг мой, не говорите ни слова. Сердце мое разбито; сегодня эту правду, которую всегда говорили мне вы, я слышу от всех моих друзей, и это меня удручает. О граф! Невозможно было скрыть от меня эту правду; ею полно все: багровое небо, грозные слухи, бледные и серьезные лица придворных. Нет, нет, граф, прошу вас впервые в жизни: не говорите мне правду.
Теперь граф в свой черед вгляделся в лицо королевы.
– Вам странно это слышать, – сказала она, – вы почитали меня более храброй, не так ли? О, вам предстоит узнать еще много нового.
Господин де Шарни жестом выразил свое удивление.
– Очень скоро вы сами все увидите, – сказала королева с нервным смешком.
– Вашему величеству нездоровится? – спросил граф.
– Нет, нет! Сядьте подле меня, сударь, и ни слова больше об этой отвратительной политике. Помогите мне забыть о ней…
Граф с печальной улыбкой повиновался. Мария-Антуанетта положила руку ему на лоб.
– Вы горите, – сказала она.
– Да у меня в мозгу пылает вулкан.
– А руки ледяные.
И она обеими руками сжала руку графа.
– Сердца моего коснулся могильный холод, – сказал он.
– Бедный Оливье! Я вас уже просила: забудем обо всем этом. Я больше не королева, мне ничто не грозит, никто не питает ко мне ненависти. Нет, я больше не королева, я просто женщина. Что для меня мир? Сердце, которое меня любит, – разве этого не достаточно?
Граф упал перед королевой на колени и покрыл поцелуями ее руки с тем почтением, с каким египтяне поклонялись богине Изиде.
– О граф, единственный мой друг, – сказала королева, пытаясь поднять его, – знаете ли вы, как поступила со мной герцогиня Диана?
– Она собралась за границу, – отвечал Шарни, не раздумывая.
– Вы угадали! Увы, значит, это можно было предугадать.
