– Так, так, Роза, одно слово от вас с весточкой об этом будет для меня двойным счастьем.
– Вот уже десять часов, я должна покинуть вас.
– Да, да, идите, Роза, идите.
Роза ушла почти печальная. Корнелиус почти прогнал ее. Правда, он сделал это для того, чтобы она наблюдала за черным тюльпаном.
XXII. Цветок расцвел
Корнелиус провел очень приятную, но в то же время очень тревожную ночь. Каждую минуту ему казалось, что его зовет нежный голос Розы. Он внезапно просыпался, подбегал к двери, прислонял свое лицо к окошечку, но у окошечка никого не было, коридор был пуст.
Роза тоже бодрствовала, но она была счастливее его: она следила за тюльпаном.
Перед ней, перед ее глазами стоял благородный цветок, чудо из чудес, не только до сих пор невиданное, но и считавшееся недостижимым.
Что скажет свет, когда узнает, что черный тюльпан расцвел, что он существует и что вырастил его ван Берле, заключенный?
Как решительно прогнал бы Корнелиус человека, который пришел бы предложить ему свободу в обмен на тюльпан!
Следующий день не принес с собой никаких новостей. Тюльпан еще не распустился.
День прошел, как и ночь.
Пришла ночь, и с ней явилась Роза, радостная и легкая, подобная птице.
– Ну, как? – спросил Корнелиус.
– Ну что же, все идет прекрасно. Этой ночью, несомненно, ваш тюльпан расцветет.
– И будет черного цвета?
– Черного как смоль.
– Без единого пятнышка другого цвета?
– Без единого пятнышка.
– О радость! Роза, я провел ночь, мечтая сначала о вас…
Роза сделала движение, которое выражало недоверие.
– Затем о том, как мы должны поступить.
– Ну и как?
– Как? А вот что я решил. Как только тюльпан расцветет, как только мы установим, что он черный, вам нужно будет сейчас же найти курьера.
– Если дело только в этом, то у меня уже есть курьер наготове.
– Курьер, которому можно довериться?
– Курьер, за которого я отвечаю. Один из моих поклонников.
– Это, надеюсь, не Якоб?
– Нет, успокойтесь, это лодочник из Левештейна, бойкий малый, лет двадцати пяти – двадцати шести!
– О дьявол!
– Будьте покойны, – сказала, смеясь, Роза, – он еще не достиг того возраста, который вы назначили, – от двадцати шести до двадцати восьми лет.
– Словом, вы считаете, что на этого молодого человека можно положиться?
– Как на меня самое. Он бросится со своей лодки в Вааль или Маас, куда мне будет угодно, если я ему это прикажу.
– Ну, хорошо, Роза, через десять часов этот парень сможет быть в Гаарлеме. Вы мне дадите бумагу и карандаш или, лучше, чернила и перо, и я напишу или, лучше всего, напишете вы сами; ведь я – несчастный заключенный; в этом еще усмотрят, по примеру вашего отца, какой-нибудь заговор. Вы напишете председателю общества цветоводов, и я уверен, что председатель приедет.
– Ну а если он будет медлить?
– Предположите, что он промедлит день, даже два дня. Но это невозможно: любитель тюльпанов не промедлит ни одного часа, ни одной минуты, ни одной секунды, он сразу же пустится в путь, чтобы увидеть восьмое чудо света. Но, как я сказал, пусть он промедлит день, два дня, все же тюльпан будет еще во всем своем великолепии. Когда председатель увидит тюльпан, когда он составит протокол, все будет кончено, и вы сохраните у себя копию протокола, а ему отдадите тюльпан. Ах, Роза, если бы мы могли снести его лично, то из моих рук он перешел бы только в ваши руки! Но это мечты, которым не нужно предаваться, – продолжал, вздыхая, Корнелиус, – другие глаза увидят, как он будет отцветать. А главное, Роза, пока его не увидит председатель, не показывайте его никому. Черный тюльпан! Боже мой, если бы кто-нибудь увидел черный тюльпан, он украл бы его.
– О!
– Не говорили ли вы мне сами, что вы опасаетесь этого со стороны вашего поклонника Якоба? Ведь крадут и один флорин, почему же не украсть сто тысяч флоринов?
– Я буду оберегать его, будьте спокойны.
– А что, если он распустился, пока вы здесь?
– Капризный цветок способен на это, – сказала Роза.
– Если вы, придя к себе, найдете его распустившимся?
– То что же?
– Ах, Роза, если вы его найдете распустившимся, то не забывайте, что нельзя терять ни минуты, нужно сейчас же предупредить председателя.
– И предупредить вас. Да, я понимаю.
Роза вздохнула, но без горечи, как женщина, начинающая понимать слабость человека или привыкать к ней.
– Я возвращаюсь к тюльпану, господин ван Берле; как только он расцветет, вы будете предупреждены; как только я предупрежу вас, курьер уедет.
– Роза, Роза, я не знаю больше, с каким земным или небесным сокровищем сравнить вас!
– Сравнивайте меня с черным тюльпаном, господин Корнелиус, и я буду очень польщена, клянусь вам. Итак, простимся, господин Корнелиус.
– Нет, скажите: до свидания, мой друг.
– До свидания, мой друг, – сказала Роза, немного утешенная.
– Скажите: мой любимый друг.
– Мой друг…
– Любимый, Роза, я вас умоляю, любимый, любимый, не правда ли?
– Любимый, да, любимый, – повторяла Роза, трепеща от безумного счастья.
– Ну, Роза, раз вы сказали «любимый», скажите также и «очень счастливый», скажите «счастливый», потому что человек еще никогда не был так счастлив на земле, как я. Мне не хватает, Роза, только одного.
– Чего?
– Вашей щечки, вашей свежей щечки, вашей розовой щечки, вашей бархатной щечки. О Роза, по-вашему доброму желанию, не невзначай, не случайно, Роза!
Заключенный вздохом закончил свою просьбу. Он встретил губы девушки, но не случайно, не невзначай. Роза убежала.
Корнелиус задыхался от радости и счастья. Он открыл окно и с переполненным радостью сердцем созерцал безоблачное небо, луну, серебрившую обе сливающиеся реки, которые протекали за холмами.
Он наполнил свои легкие свежим, чистым воздухом, разум – приятными мыслями и душу – благодарным и восторженным чувством.
Бедный больной выздоровел, бедный заключенный чувствовал себя свободным.
Часть ночи Корнелиус оставался, насторожившись, у решетки своего окна, сконцентрировав все свои пять чувств в одно или, вернее, в два, в слух и в зрение.
