– Черт побери, недурное предложение! – сказал ван Систенс.
– Что вы этим хотите сказать?
– Я вас спрашиваю, а если вы и узнаете их, что это докажет?
– Но, наконец, – сказала с отчаянием Роза, – вы же честный человек, сударь. Неужели вы дадите премию тому, который не только не вырастил сам тюльпана, но даже украл его?
Быть может, убедительный тон Розы проник в сердце ван Систенса, и он хотел более мягко ответить бедной девушке, но в этот момент с улицы послышался сильный шум. Этот шум казался простым усилением того шума, который Роза уже слышала на улице, но не придавала ему значения, и который не мог заставить ее прервать свою горячую мольбу.
Шумные приветствия потрясли дом.
Господин ван Систенс прислушался к приветствиям, которых Роза раньше совсем не слышала, а теперь приняла просто за шум толпы.
– Чтo это такое? – воскликнул бургомистр. – Что это такое? Возможно ли это? Хорошо ли я расслышал!
И он бросился в прихожую, не обращая больше никакого внимания на Розу и оставив ее в своем кабинете.
В прихожей ван Систенс с изумлением увидел, что вся лестница вплоть до вестибюля заполнена народом.
По лестнице поднимался молодой человек, окруженный или, вернее, сопровождаемый толпой, просто одетый в лиловый бархатный костюм, шитый серебром. С гордой медлительностью поднимался он по каменным ступеням, сверкающим своей белизной и чистотой. Позади него шли два офицера, один моряк, другой кавалерист.
Ван Систенс, пробравшись в середину перепуганных слуг, поклонился, почти простерся перед новым посетителем, виновником всего этого шума.
– Монсеньор, – воскликнул он, – монсеньор! Ваше высочество у меня! Какая исключительная честь для моего скромного дома!
– Дорогой господин ван Систенс, – сказал Вильгельм Оранский с тем спокойствием, которое заменяло ему улыбку, – я истинный голландец, я люблю воду, пиво и цветы, иногда даже и сыр, вкус которого так ценят французы; среди цветов я, конечно, предпочитаю тюльпаны. В Лейдене до меня дошел слух, что Гаарлем наконец обладает черным тюльпаном, и, убедившись, что это правда, хотя и невероятная, я приехал узнать о нем к председателю общества цветоводов.
– О монсеньор, монсеньор, – сказал восхищенный ван Систенс, – какая честь для общества, если его работы находят поощрение со стороны вашего высочества!
– Цветок здесь? – спросил принц, пожалевший, вероятно, что сказал лишнее.
– Увы, нет, монсеньор, у меня его здесь нет.
– Где же он?
– У его владельца.
– Кто этот владелец?
– Честный цветовод города Дордрехта.
– Дордрехта?
– Да.
– А как его зовут?
– Бокстель.
– Где он живет?
– В гостинице «Белый лебедь». Я сейчас за ним пошлю, и если ваше высочество окажет мне честь и войдет в мою гостиную, то он, зная, что монсеньор здесь, поторопится и сейчас же принесет свой тюльпан монсеньору.
– Хорошо, посылайте за ним.
– Хорошо, ваше высочество. Только…
– Что?
– О, ничего существенного, монсеньор.
– В этом мире все существенно, господин ван Систенс.
– Так вот, монсеньор, возникает некоторое затруднение.
– Какое?
– На этот тюльпан уже предъявляют свои права какие-то узурпаторы. Правда, он стоит сто тысяч флоринов.
– Неужели?
– Да, монсеньор, узурпаторы, обманщики.
– Но ведь это же преступление, господин ван Систенс!
– Да, ваше высочество.
– А у вас есть доказательства этого преступления?
– Нет, монсеньор, виновница…
– Виновница?
– Я хочу сказать, что особа, которая выдвигает свои права на тюльпан, находится в соседней комнате.
– Там? А какого вы о ней мнения, господин ван Систенс?
– Я думаю, монсеньор, что приманка в сто тысяч флоринов соблазнила ее.
– И она предъявляет свои права на тюльпан?
– Да, монсеньор.
– А что говорит в доказательство своих требований?
– Я только хотел было ее допросить, как ваше высочество изволили прибыть.
– Выслушаем ее, господин ван Систенс, выслушаем ее. Я ведь верховный судья в государстве. Я выслушаю дело и вынесу приговор.
– Вот нашелся и царь Соломон, – сказал, поклонившись, ван Систенс и повел принца в соседнюю комнату.
Принц, сделав несколько шагов, вдруг остановился и сказал:
– Идите впереди меня и называйте меня просто господином.
Они вошли в кабинет.
Роза продолжала стоять на том же месте, у окна, и смотрела в сад.
– А, фрисландка, – заметил принц, увидев золотой убор и красную юбку Розы.
Роза повернулась на шум, но она еле заметила принца, который уселся в самом темном углу комнаты. Понятно, что все ее внимание было обращено на ту важную ocoбy, которую звали ван Систенс, а не на скромного человека, следовавшего за хозяином дома и не имевшего, по всей вероятности, громкого имени. Скромный человек взял с полки книгу и сделал знак Систенсу начать допрос.
Ван Систенс, также по приглашению человека в лиловом костюме, начал допрос, счастливый и гордый той высокой миссией, которую ему поручили.
– Дитя мое, вы обещаете мне сказать истину, только истину об этом тюльпане?
– Я вам обещаю.
– Хорошо, тогда рассказывайте в присутствии этого господина. Господин – член нашего общества цветоводов.
– Сударь, – молвила Роза, – что я вам могу еще сказать, кроме уже сказанного мною?
– Ну, так как же?
– Я опять обращаюсь к вам с той же просьбой.
– С какой?
– Пригласите сюда господина Бокстеля с его тюльпаном; если я его не признаю своим, я откровенно об этом скажу; но, если я его узнаю, я буду требовать его возвращения. Я буду требовать, даже если бы для этой цели мне пришлось пойти к его высочеству штатгальтеру с доказательством в руках.
– Так у вас есть доказательства, прекрасное дитя?
– Бог – свидетель моего права на тюльпан, и Он даст мне в руки доказательства.
Ван Систенс обменялся взглядом с принцем, который с первых же слов Розы стал напрягать свою память. Ему казалось, что он уже не в первый раз слышит этот голос.
