– Я сейчас же пошлю на Юбилейную улицу оперов. – Чалов, казалось, прикидывал, как оно лучше – в такой вот ситуации. – Нам тут работы часа на три. Дождитесь меня в отделе, можете взять протокол у дежурного следователя и сами... самодопроситься. Все подробности – все, о чем рассказала Каротеева. Я на вас надеюсь, слышите, коллега? Я на самого себя сейчас так не надеюсь, потому что опять облажался... твою мать!!. Я надеюсь на вас, помогите мне.
– Пыталась вам помочь здесь, а видите, что получилось? – неожиданно для себя Катя всхлипнула.
Но он не погладил ее по голове, как ребенка, и не прижал к груди, бормоча «ничего, ничего, у нас работа такая», как это показывают в сопливых сериалах.
Он просто отвернулся и направился в палату, где его ждали место происшествия и труп.
Глава 35
СЕМЕЙНАЯ ИДИЛЛИЯ
Опергруппа Ясногорского УВД, посланная следователем Чаловым на Юбилейную улицу к дому Платона Ковнацкого, еще издали услышала музыку. Полонез Огинского – торжественный и печальный – плыл в ночном воздухе над темными, пустыми, покинутыми своими владельцами особняками дачной «Пятой авеню», вырываясь из мощных динамиков, из распахнутых настежь окон.
Та-тара-рарара-ра-ра!
Сыщики долго звонили в домофон возле калитки, а потом начали стучать в ворота, включили фары полицейской машины, направив свет на дом Ковнацких. И только после этого ворота открылись. Оперативники увидели мужчину в пижамных штанах из темного шелка – с голым торсом, с усиками, державшим в руке пистолет.
– Это кто тут вы...тся?! В моем доме?! Смирррно! Рр-равнение напрр-ра-во!
– Бросьте оружие!
– А пулю не хочешь?! Командир... это я тут всему командир... здесь вообще теперь все мое!!
Мужчину сбили с ног, обезоружили и только потом уразумели, что это бывший охранник похоронной конторы, а ныне законный муж Марианны Викторовны Ковнацкой, потерявшей любимого сына, – Глотов.
Нет, он не был пьян – опытные в таких делах опера, едва узрев его зрачки, сразу поняли: не в водке тут дело, а скорее в... если не в героине, то в чем-то похожем.
На первом этаже дома оперативников встретил накрытый поминальный стол – разоренный, но все еще поражающий глаз своим великолепием: вазы, полные цветов, горы фруктов, фарфор и хрусталь.
Полонез Огинского закончился и начался снова – с первых нот, с первых аккордов, и под их аккомпанемент в зале появилась женщина в кружевной ночной рубашке – полная, растрепанная и тоже явно неадекватная моменту. Она даже не поняла, что полиция в ее доме. Глаза ее с неестественно расширенными зрачками сияли, лицо пылало восторгом, она взмахивала руками в такт музыке и все пыталась кружиться, кружиться, кружиться – налетела на кресло, ударилась об угол поминального стола и едва не рухнула в камин, но ошарашенные оперативники сумели ее поймать.
Марианна Викторовна... В Ясногорске многие знали эту даму – более тридцати лет проработавшую во «власти». И сейчас эта дикая метаморфоза, это полное преображение...
– Гляньте только на ее руки, – шепнул один из оперов.
На руках Марианны Викторовны алели следы свежих уколов.
– И эта под кайфом! Черт, что у них тут творится?!
– Мальчики... О, какие мальчики, как вас много, – Марианна Викторовна улыбалась. Она словно очнулась, словно увидела всех этих чужих людей. – А вы к Платоше пришли... поиграть? А где же ваши велосипеды? Вы же всегда на велосипедах, дачная команда... А Платоши нет, он умер... нет, нет, нет, не здесь, это случилось не здесь... А вам, наверное, любопытно, ну конечно, вы же такие еще дети... гадкие, злые дети... Вас всех надо бросить в колодец ему на съедение! Знаете, кто живет в колодце? Нет, нет, нет... вас и этим уже не проймешь... гадкие, злые, испорченные, взрослые... Разве таких взрослых детей мы хотели иметь... Вам любопытно, где все это случилось? Не здесь... Здесь приключилась совсем другая история. Знаете о ней? Но не в этом доме, в том, старом нашем, который строил еще мой муж... Не этот, другой... мой муж... Они приехали сюда одни, и я... я была так занята на работе, а должна была их проконтролировать, посмотреть, чем они тут занимаются... что пьют... Они убили его – еще одного гадкого испорченного мальчишку – и швырнули его в тот колодец...
– Марианна Викторовна!
– Не трогайте меня, пустите! – Ковнацкая вырвала руку у оперативника, пытавшегося усадить ее в кресло. – Мой муж, мой нынешний муж сказал, что это поможет, что это хорошее лекарство... Всего пара уколов в вену. И это правда помогло, видите, я уже не плачу, я уже смеюсь... Когда Платоша умер, я думала, что тоже умру, но я не умерла, видите – я живу... Я живу, что вам еще надо от меня?! Оставьте меня в покое!
– Осмотрите дом. Где этот молодой... компаньон Ковнацкого? Ищите в ванных, на кухне – любые следы, шприцы и все такое, надо выяснить, чем они тут наширялись.
– Наширялись? – Марианна Викторовна расхохоталась. – Это такая легкость и пустота... и никаких слез... И как-то все стало на свои места... Я ведь замуж вышла – можете меня поздравить. А потом убили моего сына. Это не случайно, это кровь за кровь, я всегда боялась, что так и будет, ведь они все лгали тогда... мы все лгали... А потом вообще позабыли о том, что случилось... Казалось, все уже так далеко. И Платоша – он так и не женился, так и не подарил мне внука, только полысел... И я думала, что умру, когда его не стало, но мой муж... Знаете, он такой умный, он всю жизнь в армии, и он такой надежный... Он сказал – ничего, мать, прорвемся... И еще сказал, что... Нет, я вам лучше покажу, идемте со мной.
Она поманила их пальчиком и, пошатываясь, побрела к лестнице. И этот ее жест... Потом, позже, в дежурке опера говорили друг другу: «Когда она нас позвала... нет, ты видел ее лицо? Когда мы за ней поднимались по лестнице... я думал, там что угодно – лужи крови, расчлененка, каннибальский пир, а там...»
Марианна Викторовна толкнула обеими руками белые двери в спальню, и оперативники увидели большую кровать, освещенную лампой, и раскинувшегося на шелковых простынях Гермеса – нагого и спящего... нет, не спящего, грезящего наяву, уставившегося в потолок пустыми глазами. На полу у кровати валялся шприц.
– Какой красивый. – Марианна Викторовна подошла и опустилась на колени. – Мальчик... сумел-таки выбраться из колодца... А значит... нет, вы только полюбуйтесь, как он хорош, как молод, как сложен... мой бог... выбрался, выбрался из колодца... Мой муж так сказал мне. Они с моим мужем очень близки, не как сын и отец, но... Мой муж сказал, что... теперь он останется с нами и мы будем счастливы... Мы трое... И я... я тоже... Платошу уже не вернешь, но я не останусь одна... они мне это пообещали... Что вы делаете, не трогайте его!
Двое оперативников подняли Гермеса с кровати – он был в полной отключке и лишь что-то нечленораздельно мычал.
– Какой он красивый, – с тупым удивлением произнесла Марианна Викторовна. – Боже, что у меня с головой... я ничего не вижу... нет, теперь уже вижу... Кто вы? Что вам всем тут надо? Ос-с-с-с-тавьте меня!!
