– Ничего, бывает, это все шок, – опытный эксперт Сиваков закурил. – Ну, каков ваш вывод, коллега?
– Зарезали прямо в машине, судя по крови на лобовом стекле.
– И я того же мнения. Убийца сидел рядом на пассажирском сиденье. И судя по тому, в каком виде мы нашли потерпевшего, тот приготовился со вкусом оттянуться... в прохладе кондиционера. Знойные ласки красотки... Интересно, что эта красотка Наталья расскажет нам, когда ее привезут?
– Если поиски затянутся, боюсь, что допрашивать ее станет уже другой следователь.
– Я вот только одного не могу взять в толк, – Сиваков открыл заднюю дверь «Бентли».
– Чего?
– Это же старые кости. Тот паренек убитый, в колодце утопленный, висельник Виталий Прохоров. Старые кости. Столько лет минуло... И вот из-за этих старых костей вспыхнула такая резня. Или правда, что для мести сроков давности нет?
– Вам не кажется, что все они получили по заслугам? В том числе и Валентин Гаврилов, распорядившийся собой сам?
– Возможно, только уж больно много крови пролилось. Неужели все из-за старых костей?
– Продиктуйте мне, пожалуйста, я запишу, так получится быстрее. – Чалов взял с капота папку с бланком. – Ой, нет, подождите, я позвоню помощнице своей, как там у нее дела?
– У Екатерины-то? Волнуетесь за нее? – Сиваков усмехнулся. – Шустрая она, сто дел в одну минуту сделать порой хочет. У меня от нее аж в глазах порой мельтешит.
– Она обещала позвонить, как там дела продвигаются по убийству Каротеевой. – Чалов снова вернул протокол на капот и достал мобильный. – Одну минуту, коллега.
Глава 47
КАК ТВОЕ ИМЯ, СОЛДАТ?
Конечно, конечно же... Катя рисковала по-крупному, когда они втроем... да, втроем – она и двое подозреваемых, серьезно и основательно подозреваемых в жестоких убийствах... она, сестра и брат Прохоровы покинули квартиру и спустились во двор...
Подошли к машине...
И лишь шорох шагов по асфальту...
Лишь клочок неба над головой между кронами старых тополей...
Гаснет закат...
Где-то там, за лесом, за озером...
Полицейская сирена – очень далеко, на какой-то улице, до которой отсюда не добраться, не докричаться, если...
Если помощь все же...
Что ж, будем надеяться только на правосудие...
Единственное и неизменное...
И на чувство вины...
Никто из них не воскликнул: как можно ехать втроем в маленькой двухместной машине? Перчик просто села на колени к брату на пассажирское сиденье и обняла его за шею рукой.
Запах алкоголя...
Катя ощущала его всю дорогу.
Так и вернулись в ясногорский отдел.
Благо недалеко.
Когда Катя увидела знакомое здание, бронированные двери, припаркованные полицейские машины, она...
Она вздохнула и... да, она вздохнула с великим облегчением. Подставилась вот так по-крупному, но все еще жива. И невредима... Собственно, это тоже стало проверкой на искренность намерений. Ведь они вдвоем против нее одной, если бы захотели, могли просто выбросить ее по дороге, убить, завладеть машиной и...
И удариться в бега, как их старший брат.
Но ничего этого не случилось.
Они сами добровольно поехали с ней в отдел. Явка... не с повинной, а с намерением дать показания – как и тогда, в том старом деле... Вроде бы снова все повторилось. Явка с целью дачи показаний. Но смысл – Катя страстно надеялась на это, – смысл этого поступка был иным.
Первое, что Катя сделала в отделе, это попросила помощника дежурного позвонить в ясногорскую прокуратуру и вызвать следователя – любого, какого удастся разыскать вечером, чтобы тот в помощь Чалову произвел допрос – по всем правилам – брата и сестры Прохоровых. Как можно скорее «записать все на протокол».
В ясногорском отделе – все та же картина: все на выездах, на территории, план «Сирена». Кроме помощника дежурного, упустившего Гермеса, двух сотрудников ИВС и двух оперативников «на телефонах» – никого.
Оперативники спустились, и Катя попросила их до прихода следователя присмотреть за Прохоровыми – «пусть посидят у вас в кабинете».
И в это время ей позвонил на мобильный следователь Чалов.
– Екатерина, добрый вечер. Ну как там у вас дела?
Усталый тихий голос. У Кати сжалось сердце, и одновременно она очень обрадовалась... Как у тебя-то самого там дела? Коллега... такой путь прошли мы вместе и... столько всего узнали, открыли... И я должна тебе сказать сейчас, что я задержала их – наших подозреваемых – и даже доставила в отдел, но...
Чувство вины...
Боязнь ошибки...
Желание сначала разобраться во всем самой – здесь и немедленно...
– Валерий Викентьевич, тут дела неважные, – Катя выбрала самый легкий путь – решила начать с другой новости. – Гермес-Шурупов сбежал.
– Вот черт!
– У него как раз собирались делать забор анализа ДНК, эксперты приехали, а он им этого не позволил. Тут его ищут, поисковые мероприятия полным ходом.
– А что в больнице? Удалось что-то выяснить по убийству Каротеевой?
Катя поняла, что оттягивать дальше с сообщением главной новости невозможно.
– Да, в больнице проверяли медицинский персонал и...
Кто-то сзади тронул Катю за рукав, она обернулась – тот самый молоденький оперативник, что сообщил ей данные по доктору Прохорову.
– Вам звонят из паспортного. Уже третий раз, они на линии, пройдите в дежурку.
– Валерий Викентьевич, мне в дежурную часть звонят, это срочно. Я вам перезвоню, хорошо?
Катя обрадовалась этой пусть и кратковременной отсрочке. Надо сказать Чалову так, чтобы он понял – все, все ее сомнения, ее страхи... Да, Прохоровы – подозреваемые, и на них многое, если не все сходится – те пленки из японского ресторана и то, что Прохоров – доктор, а значит, орудие убийств, тот предположительно медицинский скальпель... и то, что Полина попала к нему в отделение, и то, что у них имелся веский, могучий мотив для мести...
Но...
Но вы же профессионал, мой следователь, вы поймете, что чувство вины перед их семьей... грубо и страшно попранная справедливость на том старом уголовном процессе в суде...
Вы же профессионал, вы же не захотите ошибиться и сейчас...
Ведь Гермес сбежал, побоявшись экспертизы, возможно, побоявшись разоблачения...
В общем, мы должны быть справедливы и беспристрастны и учитывать все, все...
– Алло, капитан Петровская, – она зашла в дежурную часть и взяла трубку.
