Она надеялась, что работа, которая уже столько раз ее спасала, и на этот раз отвлечет от тяжелых и – будем откровенны – совершенно бесполезных мыслей. Потому что можно делать все что угодно – рыдать, ломать руки, бить дорогой фарфор и посылать небу горькие жалобы – ничего это не изменит. Двое людей, которым она доверяла, сочли возможным обойтись с ней так, как обошлись. Теперь надо было с наименьшими потерями пережить это неприятное испытание и идти дальше, и благополучно дождаться момента, когда столкнешься с предателями на улице лицом к лицу и искренне удивишься про себя: «Боже! И что это я тогда так переживала?» Или, как говорила ее матушка Аделаида Станиславовна: «Ни один человек на свете не стоит твоей слезы, если не умеет тебя ценить».
Итак, Амалия приехала в условленное время к военному министру, однако дело, которое он предложил, ее разочаровало. Прежде она действовала в основном в Западной Европе, а в балканских государствах у нее не было никакой точки опоры, чтобы выполнить данную миссию. Кроме того, Иллирийское королевство уже долгое время не доставляло Европе ничего, кроме головной боли. При Наполеоне разнородные провинции были объединены и выделены в отдельное государство. После падения императора к власти пришел король Христиан Первый, который сумел последовательно отбить нападения австрийцев и сербов и сохранить единство страны, – правда, не обошлось без утраты части территории, которую все же пришлось уступить противникам. Однако в Иллирии проживало слишком много народностей, в стране не было религиозного единства, что постоянно приводило к внутренним конфликтам, которыми пытались воспользоваться враги извне. Католики враждовали с православными и мусульманами, хорваты – с сербами, словенцами и итальянцами, жители гор презирали жителей побережья, которые платили им той же монетой. По уровню развития страна никак не могла считаться передовой, а тут еще интеллигенция, как всегда, полная самых благих намерений и, как всегда, не имеющая понятия, как их осуществить. И когда к власти пришел слабохарактерный Христиан Третий (это было уже в шестидесятые годы), ситуация стала критической. Первые короли прекрасно осознавали, что в такой стране, как Иллирия, власть может быть только самодержавной, и не допускали никаких покушений на нее. При последнем Христиане начались волнения: народ требовал создать парламент, утвердить конституцию, отменить цензуру, дать свободу политзаключенным и осуществить много других вещей, которые непременно должны были привести к иллирийскому золотому веку. Король пытался лавировать, но влияние твердолобой и упрямой королевы Фредерики, его супруги, оказалось сильнее, а манера поведения государыни, больше подходящая супруге неограниченного монарха образца XVII века, окончательно испортила отношения между королем и даже теми министрами, которые предлагали обойтись внешними уступками, ничего не меняя по существу. В конце концов, все завершилось банальным мятежом, в ходе которого войска позволили восставшему народу действовать как ему заблагорассудится. Вместе с мужем и маленьким сыном Фредерика бежала в Дубровник, где еще оставались верные короне части.
Последовала длительная, мучительная осада города мятежными войсками, которую известный монархист поэт Брегович описал в своих знаменитых стихах, и в итоге королю с семьей пришлось бежать в Париж. Там он наконец-то почувствовал себя человеком и с усердием принялся прожигать жизнь, не обращая более внимания на жену, которая порядком ему наскучила
[3]
. В Иллирии тем временем был создан парламент, а дальше началась вечная история лебедя, рака и щуки, которые пытаются тащить государственный воз и только топчутся на месте. Впрочем, главный смысл этой басни обычно никто не замечает – ведь ни лебедь, ни щука, ни рак тягловыми животными не являются в принципе, и доверять им везти что бы то ни было совершенно бессмысленно.
Пока депутаты произносили речи и рьяно обличали друг друга во всех смертных грехах, на границах активизировалась Австрия, да и Сербия была не прочь заявить свои права на часть иллирийских территорий. Видя, что страну могут просто-напросто разорвать на части, правящие верхи испугались и решили хотя бы для виду вернуться к монархии, чтобы договориться с соседями. Христиан к тому времени уже отрекся от престола, а его больной сын не мог претендовать на трон, что более чем устраивало членов парламента, которые отлично понимали, что ненавистная Фредерика играла бы при малолетнем короле роль регентши и прежде всего принялась бы сводить старые счеты. После длительных консультаций с лидерами европейских держав было решено предложить корону Владиславу, двоюродному брату Христиана. Он числился на хорошем счету у Австрии, был женат на немецкой принцессе и сумел расположить к себе Россию. Кроме того, было известно, что Владислав – человек уравновешенный, спокойный и чуждый каких бы то ни было крайностям. Предполагалось, что он не станет мешать депутатам править и в то же время прекрасно будет представлять страну на международной арене. К тому же все знали, что он терпеть не может бывшую королеву, а значит, не допустит ее влияния на государственные дела.
Владислав прибыл в страну, принес присягу народу и парламенту, распорядился отремонтировать и обновить королевские дворцы в Любляне и Дубровнике, которые из нелюбви к предыдущим монархам толпа разграбила подчистую, и стал завоевывать сердца своих подданных. Попутно он незаметно, но последовательно снижал роль парламента, раздавал щедрые награды друзьям и особенно тем, кто все еще смотрел на него косо, и на одном из обедов публично заявил, что сам он вообще-то республиканец, просто король по профессии. В прошлом он получил прекрасное образование и по приезде едва ли не первым делом пожертвовал Люблянскому университету библиотеку, собранную предыдущими королями, точнее, то, что от нее осталось. Он всегда был учтив и любезен, отличался красноречием, но при этом не утомлял слушателей и, когда того требовала ситуация, не лез за словом в карман. Некоторые министры, впрочем, утверждали, что он особенно любезен тогда, когда отправляет человека в отставку или же выставляет его за дверь, выжав все, что ему было нужно. Когда в Любляне поймали карикатуриста, который в подпольной газете изобразил худощавого, сутулого короля в особенно неприглядном виде, монарх распорядился пригласить его во дворец и угостил первоклассным обедом, заметив при этом:
– Полагаю, что вам будет проще рисовать меня с натуры… Милан! Бумагу и карандаши господину художнику, пожалуйста.
Само собой, что после спаржи и рябчиков а-ля рюсс рисовать карикатуры на короля было как-то неудобно, но художник все же попытался не ударить в грязь лицом.
– Очень, очень мило, – снисходительно одобрил король, глядя на рисунок, на котором был изображен в виде вопросительного знака. – Вы не против, если я приберегу ваше творение для люблянского королевского музея, маэстро?
Маэстро только молча поклонился; он был вовсе не глуп и понимал, что все козыри на руках у его собеседника. Конечно, слова «поборник свободы печати» звучат гордо, но одно дело – когда тебя за это притесняют, бросают в грязную, зловонную камеру и ты выглядишь героем, и совсем другое – когда тебя хвалят, угощают обедом во дворце и дают деньги, на которые можно безбедно прожить несколько лет.
