Когда зазвонил ее сотовый, Пеппер корпела над делом «Грисуолд против штата Коннектикут».
Взглянув на определитель вызова, она спросила:
— Что?
— «Холоднее пингвиньей задницы»? — завизжал в трубке Бадди. — Ты хочешь наших спонсоров распугать?
— Я этого не говорила, — невозмутимо ответила Пеппер.
— Херня! Я до сих пор поверить не могу, что ты велела гребаному нелегальному иммигранту засунуть шланг в мою задницу. Да еще и при всех! Иисусе Христе… Но ладно, ладно. Не будешь ли ты так добра вернуться к работе? Мы потеряли целый съемочный день. Я заплатил нашим поварам и посудомойкам по профсоюзным расценкам — а за что? Мне один супчик, который они для нас варят, в миллион долларов обходится.
— Бадди, — сказала Пеппер, — у тебя подлинный дар выстраивать приоритеты.
— Ладно, — ответил Бадди. — Я — второсортная шлюха. Но я, по крайней мере, понимаю, кто я такой.
— И что это, черт побери, должно означать? — спросила Пеппер.
— Что должно, то и означает. И сказано от чистого сердца.
— Ты уволен, — сообщила Пеппер и потянулась к кнопке «КОНЕЦ».
— Ишь ты! Вот попадешь в Верховный суд — если попадешь, — тогда и будешь командовать. А пока вынужден напомнить вашей чести, что у вас имеется юридически обязывающий контракт. И не говори мне, куда я его должен засунуть.
— Я как раз собиралась посоветовать тебе сначала сложить из него красивого жирафа — ты же у нас знаток оригами. Так вот, дорогой, прежде чем я прерву нашу беседу, а я вот-вот это сделаю, мне хотелось бы поблагодарить тебя за то, с какой любовью ты поддерживал меня на важнейшем этапе моей карьеры. То, что ты был рядом, так много значило для меня.
И Пеппер нажала на кнопку «Конец».
Телефон тут же зазвонил снова.
— Что? — спросила Пеппер.
Бадди спокойно уведомил ее:
— Если ты не появишься завтра на съемках, я предъявлю тебе иск за нарушение условий контракта.
— Ну и прекрасно, значит, встретимся в суде, — ответила она. — Занятно…
— Что?
— Мне всегда так хотелось произнести эти слова.
Глава 10
— У Картрайт возникли кое-какие новые, как бы это выразиться, обстоятельства, — по телефону сообщил президенту Грейдон Кленнденнинн.
— Слушаю, — настороженно ответил президент. Он провел на своем посту время достаточно долгое для того, чтобы понять: слово «обстоятельства» синонимично фразе «случилось нечто поистине страшное».
— Ее муж — продюсер их общего телешоу — уведомил Картрайт, что, если она уйдет из его передачи, он предъявит ей иск за нарушение договора.
Эта неожиданная и странная новость заставила президента Вандердампа задуматься. Он смотрел на полированную поверхность своего стола, изготовленного из обшивки боевого фрегата восемнадцатого столетия. Во флоте президент служил на авианосце. И порой этот стол казался ему полетной палубой, на которую нескончаемой чередой валятся подбитые, горящие боевые самолеты. Бам, бам, бам. А его обязанность — побыстрее отремонтировать их и снова отправить в полет.
— Да, — наконец сказал он. — Господи ты боже мой.
— Вот именно, — согласился Грейдон.
— Ему следовало усыпать ее путь лепестками роз. Делать ей массаж шеи. Говорить приятные слова, что-нибудь вроде «радость моя, я так горжусь тобой». А кстати, что он собой представляет, этот фрукт?
— Да кто ж его знает. Помните, что сказал Толстой о несчастливых семьях?
— Грейдон, — сказал президент, — прекратите.
— По-моему, Толстой сказал, что каждая из них совершенно уникальна. Я с этим джентльменом — если такое слово применимо к мистеру Биксби — незнаком, но, по всему судя, ему просто не хочется остаться без его телезвезды. Насколько я понимаю, она придает тому, что он делает, особый класс. Прочие его шоу ничем особенным не блещут. Самоубийцы, толстяки. Хотя кто может сказать, что является искусством, а что не является?
— Хейдену эта новость уже известна? — спросил президент, нажимая одновременно на кнопку, с помощью которой он вызывал главу своего персонала.
— Я хотел сначала сообщить ее вам. Если говорить начистоту, боюсь, что, услышав о ней, Хейден сунет голову в духовку первой попавшейся газовой плиты. Вы же знаете, он относится к вашей кандидатке без всякого энтузиазма.
Дверь Овального кабинета отворилась. Вошел Хейден Корк.
— Сэр?
Президент, нажав на телефонном аппарате кнопку громкой связи, сказал:
— Грейдон, будьте добры, расскажите Хейдену то, что вы рассказали мне.
Когда Грейдон закончил, Хейден Корк испустил прочувствованный вздох, — примерно такой же звук издает перед самой кончиной выбросившийся на берег реки лосось.
— Итак, — сказал, обращаясь к обоим своим помощникам, президент, — какие возможности у нас имеются?
— Она сказала, что готова снять свою кандидатуру, — сообщил Грейдон.
— Да? Ну и прекрасно. Прекрасно, — воскликнул Хейден, внезапно ожив, как все тот же лосось, но возвращенный в реку. — В таком случае я позвоню ей, скажу, как все мы признательны ей за…
— Минутку, — сказал президент. — Не спешите. Мы выбрали курс, так уж давайте за него и держаться. Что сказали ей вы, Грейдон?
— Что я ничего не решаю, что передам вам ее предложение.
— Господин президент, — сказал Хейден. — Я действительно считаю, что самое лучшее для нас — принять ее на редкость благородное предложение, пока эта новость не попала в газеты и…
— Сядьте, Хейден.
— Сэр…
— Сядьте. Грейдон, какое впечатление осталось у вас от разговора с ней?
— Мне показалось, что она старается не падать духом. Но при этом немного испугана. И не могу сказать, что виню ее за это. Однако предложение ее было искренним.
— И прекрасно. Она честна. Разумна. В наше время найти человека, готового отказаться от того, что ему предлагают, очень не просто. Скромность — утраченное искусство.
— Господин президент, — сказал Хейден. — Конечно, ей сейчас нелегко. Однако сенатские слушания — испытание достаточно жестокое и без такого рода добавок. Особенно если учесть, чем она пригрозила сенатору Митчеллу, когда тот пригласил ее к себе.
— И правильно сделала, что пригрозила. Мне и самому давно уже хочется забить микрофон в глотку Декстера Митчелла. Грейдон?
— Что же, сэр, положение не из легких. Хейден прав — журналисты набросятся на эту новость, точно голодные волки. Однако, при всем при том, Картрайт нравится мне все больше. Она — настоящая боевая машина.
Из трубки до Грейдона донесся тихий стон Хейдена.
