Инна захохотала так, что кошка Джина, решившая было сменить гнев на милость, быстренько удалилась обратно в коридор.
Аделаида неуверенно улыбнулась — кто их знает, хозяев этих, над чем смеются, зачем смеются! Ответила бы сразу, да и дело с концом, а то ведь не поймешь ничего, сейчас хохочет, а потом нагоняй устроит!
— Инна Васильевна, вот списочек-то…
Инна приняла список, подержала перед глазами и вернула горничной.
— Все в порядке, спасибо вам большое. Просто я… как-то не ожидала, у нас такой строгий учет и контроль… в этой области.
— Да как же без него, без учета то есть, без него никак нельзя…
— А вторая горничная? Она тоже мое белье переписывает?
Аделаида аккуратно уложила «списочек» в карман и взялась за свои тряпки.
— Какая вторая? Тут только я одна работаю, а никаких вторых у нас нету.
Обжегшись чаем, Инна со стуком поставила кружку на стол.
Аделаида, напевая что-то, поволокла в раковину цветок с подоконника. Она очень любила цветы и то и дело их мыла.
— Аделаида Петровна, а вчера… вас никто не замещал?
— Как — замещал?
— Кто работал вчера вместо вас?
Очевидно, что-то было у нее в голосе непривычное или даже пугающее, потому что Аделаида перестала мыть цветок, обернулась к Инне и уставилась на нее преданно.
— Так никто вместо меня не работал. Я и работала. А как же ж?..
В висках застучало. Инна взяла ястребовскую зажигалку и щелкнула. Потом щелкнула еще раз.
— Я вчера пришла, — начала она медленно, — а вас не было…
— Так, конечно, не было! — перебила ее Аделаида и моргнула. — Так и не могло быть, потому вы с утра поехали, меня не дождавши. Вы же ж рано поехали. Я и машину вашу видела, когда к дому подходила. Я убралася и ушла. А вы с кладбища-то во сколько приехали? Уж вечерело, наверное.
Наверное, подумала Инна. Наверное, вечерело.
— Когда я приехала, в доме была горничная. Она сказала, что ее зовут Наташа, она работает вместо вас, а у вас отгул.
Аделаида засмеялась — решила, что Инна шутит.
— Так нету никакой Наташи, и в отгулах я только летом хожу, когда мой в деревню налаживается! А так что за отгулы? У меня и отгулов-то никаких нету, потому я их летом…
Зажигалка шипела — газ шел, а пламени не было.
— Нет, подождите. Вы вчера работали?
— Работала, как же ж не работала?!
— С утра, как обычно?
— Так с утра, конечно!
— И Наташа вместо вас не приходила?
Аделаида покраснела:
— Инна Васильна, если у вас ко мне претензии какие, так вы мне сразу и скажите, а то я не пойму что-то.
— Я сама не пойму, — призналась Инна. — Вы не волнуйтесь, Аделаида Петровна.
— Так как же ж я могу не волноваться!..
— Аделаида Петровна, — громко сказала Инна. — Вы вчера ключи от дома никому не давали?
Тут Аделаида пришла в полное смятение. Глаза налились слезами, и она быстро утерла их той же тряпкой, что мыла цветок.
— Я на своей работе, — забормотала она, — тридцать лет, как один день, и никогда… нареканий или претензий каких… В соцсоревновании побеждала, грамоту давали и путевку бесплатную, а так чтоб претензий… В Крым путевку… и премии регулярно…
Инна бросила зажигалку, подошла к всхлипывающей Аделаиде и взяла ее за могучее плечо:
— Аделаида Петровна, душа вы моя, нет у меня к вам никаких претензий! Но когда мы вчера приехали, в доме у нас была какая-то девушка. Она сказала, что ее зовут Наташа и она вместо вас. Вот и все. Я просто никак не могу понять, откуда она взялась!
— Не давала я ключей, — бормотала Аделаида, несколько успокоенная Инниным прикосновением, — и никогда, и никому! У нас с этим знаете как строго! В семьдесят четвертом Рая Карпова ушла, а в даче сантехник остался, наш же, из хозяйственного управления, трубу делал. Она убралась да и пошла. Так ее назавтра в кухню перевели да на партсобрании пробрали. Как ты, мол, могла ключи, тебе доверенные, не сдать?! Это еще в старых дачах было, давно. Уж она плакала, плакала, говорит, Василь Макарыч остался тама, свой же! А ей парторг строго так: ключи, мол, тебе дадены, ты за ними полную ответственность несешь, а не Василь Макарыч…
— А Наташу, — перебила Инна, уже понимая, что произошло что-то непонятное и тревожное, не зря она вчера так испугалась этой незнакомой горничной, — Наташу вы знаете?
— Так нету у нас никакой Наташи! Галина Ивановна есть, Зоя, Марья Петровна, Рая Карпова, Гая Торча с Ямала, потом еще Вика, Люба, эти из молодых, а больше… все. Больше никого нету. Ну, начальство. Валентина Васильна там, Иван Иванович, еще Гриша…
— Гриша — это не то, — задумчиво сказала Инна, — совсем не то.
— Как не то?! — переполошилась Аделаида, — Гриша — наш лучший сантехник! Ему слив поменять или трубу привернуть ничего не…
Инна пожала ее локоть, на ощупь он был как ствол небольшого дерева.
— Гриша тут ни при чем, — успокоила она горничную. — Но кто-то же вчера был у нас! И Осип ее видел! Кто она? Откуда она взялась?
— Так надо у охраны спросить, — шмыгнув носом, посоветовала Аделаида. — Тута чужих нету, свои только. И не пускают никого. А вчера-то уж!.. Их со всего края нагнали, милиционеров этих! Откудова чужие возьмутся?!
Инна помолчала. Аделаида права. Чужие здесь не ходят, это уж точно.
Но несуществующая Наташа откуда-то взялась, и мало этого, она чем-то открыла дверь, и вошла, и оставалась здесь неизвестно сколько, пока не приехала Инна и не спугнула ее.
Что она делала в Иннином доме?! И сколько времени она это делала?! И куда потом подевалась, в метель, без пальто и шапки?!
Дыра в желудке начала стремительно увеличиваться, как будто выгрызая куски слабых и беззащитных тканей. Инну сильно затошнило, и ладони стали холодными и скользкими, как лягушачьи лапы.
— Осип Савельич подъехал, — доложила Аделаида. В голосе звучало сочувствие пополам с любопытством — вот хозяйка какие гастроли дает, загляденье просто!
Инна кивнула и пошла по коридору, а Аделаида сзади закричала про недопитый чай, но Инна только покачала головой, схватила шубу и выскочила из дому, словно горничная гналась за ней по пятам.
— Утро доброе, Инна Васильевна. Как спалось?
— Отлично, — процедила она, пробираясь внутрь теплого салона. Радио бодро пело песню про любовь, привычно пахло синтетикой кресел, свежими газетами и какой-то автомобильной парфюмерией.
Все как обычно. Все хорошо.
Осип захлопнул за ней дверь, протрусил на свое место и неторопливо тронул «Вольво». Инна взялась за газеты — чтобы все было как обычно. То есть хорошо.
