Как не вызывали проблем – с медицинской точки зрения – и роды.
– А если оставить его в покое, аппендикс не лопнет? – спросила она.
Стью и Глен неловко переглянулись и промолчали.
– Тогда толку от вас действительно никакого, как и говорит Гарольд! – взорвалась Фрэн. – Вы должны сделать хоть что-то, пусть даже и перочинным ножом! Вы должны!
– Почему мы? – сердито спросил Глен. – Почему не ты? Если на то пошло, у нас даже нет медицинского учебника!
– Но вы… он… такого быть не может! Удаление аппендицита – это же сущий пустяк!
– В прежние времена – возможно, но не теперь! – ответил Глен, однако Фрэн уже убежала, расплакавшись.
Она вернулась около трех, стыдясь своего поведения и готовая извиниться, но не нашла в лагере ни Стью, ни Глена. Гарольд отрешенно сидел на стволе поваленного дерева. Перион, скрестив ноги, устроилась рядом с Марком, протирая его лицо влажной тряпкой. Бледная, но собранная.
– Фрэнни! – Гарольд, подняв голову, увидел ее и просиял.
– Привет, Гарольд. – Она направилась к Пери. – Как он?
– Спит, – ответила Пери. Но Марк не спал, даже Фрэн это понимала. Лежал без сознания.
– Куда уехали остальные, Пери? Ты знаешь?
Ей ответил Гарольд. Он подошел сзади, и Фрэн чувствовала, что ему хочется коснуться ее волос или положить руку ей на плечо. Она же этого не хотела. С Гарольдом она все острее чувствовала себя не в своей тарелке.
– Поехали в Канкл. Попытаются отыскать приемную врача.
– Они рассчитывают найти какие-нибудь медицинские книги, – добавила Пери. – И какие-нибудь… какие-нибудь инструменты. – Она сглотнула, и у нее в горле что-то явственно щелкнуло, а затем продолжила протирать лицо Марка, изредка макая тряпку в ведерко с водой и отжимая ее.
– Мы очень сожалеем, – вырвалось у Гарольда. – Звучит, наверное, банально, но это так.
Пери подняла голову и одарила Гарольда усталой, но милой улыбкой.
– Я знаю. Спасибо. Никто в этом не виноват. Разве что Бог. Если есть Бог, это Его вина. И, встретившись с Ним, я намерена пнуть Его по яйцам.
При взгляде на Пери в глаза прежде всего бросалось лошадиное лицо и крепко сбитое крестьянское тело, но Фрэн, которая первым делом подмечала все лучшее (Гарольд, к примеру, мог похвастаться очень красивыми для юноши кистями), видела, что у женщины роскошные каштановые волосы и красивые, умные глаза цвета индиго. Пери рассказала им, что преподавала антропологию в Нью-Йоркском университете, а также принимала активное участие в деятельности различных политических движений, среди прочего борясь за права женщин и против законодательной дискриминации жертв СПИДа. Она никогда не была замужем. Марк, поделилась она с Фрэнни, относился к ней лучше, чем можно было ожидать от мужчины. Другие знакомые мужчины либо игнорировали ее, либо называли свиньей. Она признавала, что при обычных условиях Марк входил бы в группу тех, кто ее игнорировал, но условия изменились. Они встретились в Олбани в последний день июня – Перион приехала туда, чтобы провести лето с родителями, – и, переговорив, решили уйти из города, прежде чем микробы, выделяющиеся при разложении тел, доберутся до них и завершат работу, оказавшуюся не под силу «супергриппу».
Они покинули Олбани и на следующую ночь стали любовниками, скорее от отчаянного одиночества, чем по настоящей привязанности (этот девичий разговор по душам Фрэнни записывать в свой дневник не стала). Он так хорошо к ней относился, говорила Пери с удивлением женщины-простушки, вдруг обнаружившей доброго человека в жестоком мире. Она полюбила Марка и с каждым днем любила все сильнее.
А теперь это.
– Так странно, – сказала она. – Здесь все, кроме Стью и Гарольда, закончили колледж, и ты, Гарольд, тоже продолжил бы учебу, если бы жизнь шла своим чередом.
– Да, пожалуй, это правда, – согласился Гарольд.
Пери повернулась к Марку и вновь начала протирать его лицо влажной тряпкой, мягко, с любовью. Фрэнни вспомнилась цветная иллюстрация из семейной Библии: три женщины, готовящие тело Иисуса к погребению, смазывающие его маслами и благовониями.
– Фрэнни изучала английский язык и литературу, Глен преподавал социологию, Марк готовил докторскую по американской истории, Гарольд тоже изучал бы английский и литературу, раз хотел стать писателем. Мы могли бы сидеть кружком и беседовать на общие для всех темы. Собственно, так мы и делали.
– Да, – еле слышно согласился Гарольд, хотя обычно его голос разносился далеко вокруг.
– Гуманитарное образование учит думать… где-то я об этом читала. Фактическая информация, с которой вы знакомитесь в процессе обучения, имеет второстепенное значение. Главное, что вы уносите с собой из учебных классов, – умение конструктивно применять индукцию и дедукцию.
– Это верно, – кивнул Гарольд. – Мне нравится.
Теперь его рука легла на плечо Фрэнни. Она не стряхнула ее, но как же ей не нравилось это прикосновение.
– Ничего хорошего в этом нет! – яростно вскинулась Пери, и от удивления Гарольд убрал ладонь с плеча Фрэн. Она почувствовала безмерное облегчение.
– Нет? – переспросил он безо всякого вызова.
– Он умирает! – Пери понизила голос, в нем слышались злость и беспомощность. – Он умирает. Потому что мы все проводили время, учась нести чушь и выслушивать, как ее несут другие, в общежитиях и гостиных дешевых квартир в университетских городках. Да, я могу рассказать вам о папуасах Новой Гвинеи, а Гарольд может объяснить литературные приемы современных английских поэтов, но какую пользу это принесет моему Марку?
– Если бы среди нас был медик… – осторожно начала Фрэн.
– Да, если бы. Но медика среди нас нет. Нет даже автомеханика или человека, который учился в сельскохозяйственном колледже и хотя бы видел, как ветеринар оперирует корову или лошадь. – Она посмотрела на них, и ее индиговые глаза потемнели еще сильнее. – И хотя вы все мне очень нравитесь, думаю, сейчас я бы променяла вас всех на одного мистера Гудренча
[134]
. Вы все так боитесь прикоснуться к нему, даже зная, что с ним будет, если его не тронуть. И я такая же… точно такая же.
– Однако двое… – Фрэн замолчала. Она собиралась сказать: «Однако двое мужчин поехали», – но потом решила, что это неудачная фраза, учитывая, что Гарольд остался с ними. – Однако Стью и Глен поехали. Это уже что-то, верно?
Пери вздохнула:
– Да… это что-то. Но решение принимал Стью, так? Единственный, кто в конце концов решил, что лучше что-то предпринять, чем стоять рядом, заламывая руки. – Она посмотрела на Фрэнни. – Он говорил тебе, чем зарабатывал на жизнь?
– Работал на заводе, – без запинки ответила Фрэн. Она не заметила, как затуманились глаза Гарольда, услышавшего ее быстрый ответ. – Собирал электронные калькуляторы. Наверное, можно сказать, был техническим специалистом по компьютерам.
