Теперь он смотрел на нее. И после долгой паузы спросил:
– И что она говорила?
Люси сосредоточилась, чтобы вспомнить все.
– Она ворочалась в спальнике и повторяла снова и снова: «Не надо, он такой холодный, не надо, я не вынесу, если ты это сделаешь, он такой холодный, такой холодный». А потом она начала рвать волосы. Вырывать свои волосы во сне. И стонать. У меня от этих воспоминаний мурашки бегут по коже.
– Людям снятся кошмары, Люси. Это не означает, что они… ну, о нем.
– И лучше не говорить о нем с наступлением темноты?
– Да, лучше не говорить.
– Она ведет себя так, будто может сломаться, Ларри. Ты понимаешь, о чем я?
– Да. – Он понимал. Хотя Надин и настаивала, что не видит снов, к тому времени, как они добрались до Хемингфорд-Хоума, у нее под глазами появились темные мешки. А в великолепных волосах прибавилось белизны. И если он прикасался к ней, она вздрагивала. Отскакивала от него.
– Ты ведь любишь ее?
– Ох, Люси!.. – В его голосе слышался упрек.
– Нет, я просто хочу, чтобы ты знал… – Она яростно замотала головой, глядя на выражение его лица. – Я должна это сказать. Я вижу, как ты смотришь на нее… как она иногда смотрит на тебя, когда ты чем-то занят и это… это безопасно. Она любит тебя, Ларри. Но она боится.
– Боится чего? Чего боится?
Он вспомнил свою попытку заняться с ней любовью через три дня после так разочаровавшего их приезда в Стовингтон. Она еще больше ушла в себя… иногда вроде бы веселилась, но явно неискренне. Джо заснул. Ларри подсел к ней, и какое-то время они говорили не о происходящем вокруг, а о добрых, прежних временах. Потом он попытался поцеловать ее. Она оттолкнула его, отвернувшись, но лишь после того, как Ларри почувствовал все то, о чем только что сказала ему Люси. Он попытался снова, одновременно грубо и нежно, потому что очень ее хотел. И только на одно мгновение она уступила ему, показала, как это могло бы быть, если бы…
Потом отпрянула, отодвинулась, побледнев, скрестила руки на груди, обхватив пальцами локти. Наклонила голову.
Больше не делай этого, Ларри. Пожалуйста, не делай. Или мне придется забрать Джо и уйти.
Почему? Почему, Надин? Что в этом такого особенного?
Она не ответила, не подняла головы. Под глазами у нее проступали темные мешки.
Я бы сказала, если б могла, наконец выдавила она и ушла, не оглянувшись.
– Когда-то у меня была подруга, которая вела себя очень похоже. – Люси помолчала. – Я как раз заканчивала старшую школу. Ее звали Джолин. Джолин Мейджер. Она в старшей школе не училась. Бросила учебу, чтобы выйти замуж за своего бойфренда. Он служил на флоте. Замуж она выходила беременной, но ребенка потеряла. Муж частенько отсутствовал, а Джолин… ей нравилось веселиться. Ей нравилось, а муж был жутким ревнивцем. Сказал, что сломает ей обе руки и изуродует лицо, если узнает, что она наставляет ему рога. Можешь себе представить, какая у нее была жизнь? Муж приходит и говорит: «Слушай, я уплываю, любовь моя. Поцелуй меня, а потом мы покувыркаемся в кровати, и, между прочим, если я вернусь и мне скажут, что ты с кем-то путалась, я переломаю тебе руки и изуродую лицо».
– Да, радости мало.
– И через какое-то время она встретила этого парня, – продолжила Люси. – Тренера по физической подготовке в школе Берлингтона. Они встречались, шарахаясь от каждой тени, и я не знаю, действительно ли ее муж просил кого-то за ней приглядывать, но через некоторое время это уже не имело значения. Через некоторое время у Джолин поехала крыша. Она видела друга мужа в любом парне, ждущем автобуса на углу. Или в коммивояжере, который вроде бы следил за ней и Эрбом в дешевом мотеле, где они остановились, хоть находился этот мотель в глубинке штата Нью-Йорк. Или даже в копе, который объяснил им, как добраться до площадки отдыха, где они решили устроить пикник. Дело дошло до того, что она вскрикивала, если где-то в доме от ветра захлопывалась дверь, подпрыгивала всякий раз, когда кто-то поднимался по лестнице. А поскольку она жила в доме с семью квартирами, по лестнице всегда кто-то поднимался. Эрб испугался и ушел от нее. Он боялся не мужа Джолин – его пугала она сама. И прямо перед возвращением мужа у нее произошел нервный срыв. А все потому, что она слишком хотела любить… и потому, что он был безумно ревнив. Надин напоминает эту девушку, Ларри. Я ее жалею. Она мне не очень-то нравится, это так, но я ее искренне жалею. Она ужасно выглядит.
– Ты считаешь, что Надин боится меня так же, как та девушка боялась своего мужа?
– Возможно, – ответила Люси. – Но вот что я тебе скажу… кем бы ни был муж Надин, его здесь нет.
Он невесело рассмеялся.
– Пора возвращаться. Завтра будет тяжелый день.
– Да. – Люси подумала, что он не понял, о чем она толковала. И внезапно расплакалась.
– Эй, эй! – Он попытался обнять ее.
Она оттолкнула его руку.
– Ты и так получаешь все, что хочешь. Не обязательно еще и утешать меня!
В новом Ларри осталось немало от Ларри прежнего, и он задался вопросом, не слышен ли ее голос в лагере.
– Люси, я тебе руки не выкручивал, – мрачно напомнил он.
– Ох, ну почему ты такой глупец?! – воскликнула она и ударила его по ноге. – Почему мужчины так глупы, Ларри? Вы все видите только в черном или белом цвете. Нет, ты не выкручивал мне руки. Я не такая, как она. Ты мог бы выкручивать ей руки, но она все равно плевала бы тебе в глаза и сжимала ноги. У мужчин есть названия для таких, как я. Я слышала, они пишут их на стенах в туалетных кабинках. Но человеку нужно тепло, он хочет, чтобы его согрели. Хочет, чтобы его любили. Разве это так плохо?
– Нет. Конечно, нет. Но, Люси…
– Но ты в это не веришь! – сердито бросила она. – Вот и бегаешь за мисс Недотрогой, тогда как Люси служит тебе подстилкой после захода солнца.
Он сидел, кивая. Она говорила правду, истинную правду. Он слишком устал, слишком вымотался, чтобы спорить с ней. Люси, похоже, это заметила. Лицо ее смягчилось. Она положила руку ему на плечо.
– Если ты ее заловишь, Ларри, я первой брошу тебе букет. Я ни на кого не держу зла. Просто… постарайся не слишком разочароваться.
– Люси…
Ее голос неожиданно стал громче, в нем появилась властность, и его руки внезапно покрылись гусиной кожей.
– Я только думаю, что любовь очень важна, что именно любовь позволит нам пройти через это испытание. Любовь и добрые отношения. Нам противостоит ненависть, хуже того – пустота… – Она запнулась. – Ты прав. Уже поздно. Я иду спать. Ты со мной?
– Да, – ответил он и, когда они встали, импульсивно обнял ее и крепко поцеловал. – Я люблю тебя, насколько могу, Люси.
– Это я знаю. – Она устало улыбнулась. – Это я знаю, Ларри.
