Ужасный, завораживающий процесс.
Привычный мир умер в июне этого года, и природа магнетизма так и осталась неразгаданной. Хотя Гарольд думал (рационально-научное мышление его никогда не увлекало), что физики склонялись к тому, что магнетизм неразрывно связан с феноменом гравитации, а гравитацию полагали краеугольным камнем Вселенной.
На пути в Нидерланд, продвигаясь на запад, поднимаясь все выше, чувствуя, что воздух становится холоднее, видя грозовые облака, собирающиеся над более высокими вершинами далеко за Нидерландом, Гарольд почувствовал, как аналогичный процесс начался в нем самом. Он приближался к точке равновесия… а миновав ее, достиг бы точки невозврата. Он являл собой кусок железа, находящийся на таком расстоянии от магнита, когда легкий толчок позволяет ему преодолеть чуть большее расстояние, чем в начале пути. Он ощущал в себе ту самую дрожь.
Никогда в жизни он так близко не сталкивался с божественным откровением. Молодежь отвергает божественное, потому что его принятие означает признание неизбежной смерти всего живого, а Гарольд в нее не верил. Старуха обладала сверхъестественными способностями, думал он, так же как и Флэгг, темный человек. Они являлись радиостанциями, только и всего. Их реальная сила заключалась в людях, которые стекались на их сигналы. И в этом они не отличались друг от друга. Так думал Гарольд. Во всяком случае, прежде.
Но, остановив свою «хонду» – на приборном щитке индикатор нейтральной скорости светился, словно кошачий глаз, – в конце невзрачной главной улицы Нидерланда, слушая, как холодный ветер завывает в кронах сосен и осин, Гарольд почувствовал нечто большее, чем притяжение магнита. Почувствовал колоссальную, иррациональную силу, идущую с запада, влечение такое сильное, что, задумавшись о нем, можно было лишиться разума. Он понял, что, продвинувшись чуть дальше, начисто лишится воли. И поедет туда прямо сейчас, с пустыми руками.
А за это, пусть и незаслуженно, Флэгг убил бы его.
И он повернул назад, ощутив холодное облегчение уже собравшегося покончить с собой человека, уходящего от высокого обрыва, на котором простоял долгое время. Но он мог уехать и сегодня, если бы захотел. Да, он мог убить Редмана одной-единственной пулей, выпущенной в упор. Потом подождать, пока подъедет этот оклахомский фермер. Еще один выстрел в висок. Выстрелы никого бы не встревожили: в лесах хватало дичи, и многие охотились на оленей, а потом отвозили добычу в город.
Гарольд взглянул на часы. Без десяти семь. К половине восьмого он мог убить их обоих. Фрэн подняла бы тревогу только в половине одиннадцатого или позже, а к тому времени он бы уже уехал далеко на запад, на верной «хонде», с дневником в рюкзаке. Но этому не бывать, если он и дальше будет стоять на месте, упуская время.
«Хонда» завелась после второго удара по ножному стартеру. Хороший мотоцикл. Гарольд улыбнулся. Гарольд широко улыбнулся. Гарольд лучился отличным настроением. Он покатил к парку Чатокуа.
* * *
Уже начали сгущаться сумерки, когда Стью услышал шум мотоцикла Гарольда, подъезжающего к парку. А вскоре увидел свет фары «хонды» на дороге, петляющей между деревьями. Потом увидел и Гарольда в шлеме, вертевшего головой из стороны в сторону, высматривая его.
Стью – он сидел на каменной стенке, ограждающей жаровню для мяса, – помахал рукой и крикнул. Гарольд тут же заметил его, тоже махнул рукой и направил мотоцикл к площадке с жаровней.
После их дневной встречи отношение Стью к Гарольду изменилось к лучшему… собственно, никогда раньше он так хорошо к нему не относился. Гарольд предложил чертовски хорошую идею, пусть она и не принесла плодов. И Гарольд настоял, что поедет по дороге в Нидерланд… где было очень холодно, даже в толстой куртке. Когда Гарольд приблизился, Стью обратил внимание, что его вечная улыбка больше похожа на гримасу: лицо было напряженным и очень бледным. Парень разочарован тем, что ничего не получилось, догадался Стью. И ощутил внезапный укол вины из-за того, как они с Фрэн относились к Гарольду, из-за их убежденности в том, что его постоянная улыбка и сверхдружелюбное отношение к людям служили каким-то камуфляжем. Разве их хоть раз посетила мысль, что этот парень хотел начать жизнь с чистого листа, но сначала получилось не очень, потому что он никогда раньше таких попыток не предпринимал? Стью решил, что нет, не посетила.
– Совсем ничего, да? – спросил он, спрыгивая с каменной стенки.
– Nada
[171]
, – ответил Гарольд. Улыбка вернулась, но механическая, без души, похожая на оскал. Лицо по-прежнему выглядело странным и мертвенно-бледным. Руки он засунул в карманы куртки.
– Ничего страшного. Идея-то хорошая. Может, сейчас она уже дома. Если нет, поищем ее завтра.
– Возможно, искать будем уже тело.
Стью вздохнул:
– Возможно… да, возможно. Почему бы тебе не поехать поужинать к нам, Гарольд?
– Что? – Гарольд аж отпрянул в тень под деревьями. Его улыбка стала еще более жуткой.
– Поужинать, – терпеливо повторил Стью. – Послушай, Фрэнни тоже будет рада повидаться с тобой. Правда. Честное слово.
– Что ж, возможно. – Гарольд явно чувствовал себя неловко. – Но я… мне же она нравилась, ты знаешь. Может, будет лучше, если мы… будем держаться подальше друг от друга. Ничего личного. У вас двоих все хорошо. Я это знаю.
Его улыбка стала чуть более искренней. И заразительной – Стью улыбнулся в ответ.
– Как скажешь, Гарольд. Но дверь открыта в любое время.
– Спасибо.
– Нет, это я должен поблагодарить тебя, – серьезно возразил Стью.
Гарольд моргнул.
– Меня?
– За то, что помог нам искать матушку Абагейл, тогда как остальные решили, что не нужно ничего делать. Пусть даже наши поиски не принесли результата. Пожмешь мне руку?
Он протянул Гарольду руку. Тот несколько секунд тупо смотрел на нее, и Стью уже подумал, что ничего не дождется. Потом Гарольд вытащил правую руку из кармана куртки – она вроде бы за что-то зацепилась, наверное, за молнию – и пожал руку Стью. Теплой и чуть потной ладонью.
Стью шагнул вперед, посмотрел на дорогу.
– Ральф уже должен подъехать. Надеюсь, он не расшибся, спускаясь с этой злогребучей горы. Он… а вот и он.
Стью подошел к обочине. Теперь появилась еще одна фара, луч которой то высвечивал деревья, растущие вдоль извилистой дороги, то исчезал за ними.
– Да, это он, – откликнулся Гарольд за спиной Стью, странным, лишенным эмоций голосом.
– С ним кто-то еще.
– Ч-что?
– Вон там. – Стью указал на вторую фару, следовавшую за первой.
– Ох!..
Все тот же странный голос. Стью обернулся:
– Ты как, Гарольд?
– Просто устал.
