Ларри наблюдал за ними из окна спальни. За его спиной, на кровати, которую он делил с Люси, лежала без сознания матушка Абагейл. Исходящий от нее сухой запах болезни бил ему в ноздри и вызывал рвотный рефлекс – а рвоту он ненавидел, – но Ларри не уходил из спальни. Он воспринимал происходящее как наказание за то, что избежал смерти, настигшей Ника и Сюзан. Он слышал тихие голоса за спиной: у кровати несли вахту смерти. Джордж в самое ближайшее время собирался уехать в больницу, чтобы осмотреть других пациентов. Всего шестнадцать человек. Троих выписали. А Тедди Уайзак умер.
Ларри остался цел и невредим.
Все тот же старина Ларри – держит голову на плечах, в то время как другие теряют свои. Взрывом его зашвырнуло через подъездную дорожку на цветочную клумбу – и ни единой царапины. Вокруг падали обломки, но ни один не задел его. Ник умер, Сюзан умерла, а он остался жив и здоров. Да, все тот же старина Ларри Андервуд.
Вахта смерти здесь, вахта смерти там. По всему кварталу. Человек шестьсот, не меньше. «Гарольд, тебе следует явиться с десятком ручных гранат и завершить начатое…» Гарольд. Он следовал за Гарольдом через всю страну, шел по следу из оберток от «Пейдея» и удачных импровизаций. Ларри едва не остался без пальцев, пытаясь добыть бензин в Уэллсе. Гарольд просто нашел дренажную трубу и воспользовался шлангом. Гарольд, предложивший расширять состав различных команд пропорционально росту населения Зоны, Гарольд, предложивший преобразовать организационный комитет в постоянный, проголосовав единым списком. Умный Гарольд. Гарольд и его гроссбух. Гарольд и его улыбка.
Это Стью легко говорить, что никто не смог бы догадаться о замысле Гарольда и Надин, отталкиваясь от нескольких обрезков проводов на столе для аэрохоккея. С Ларри эта логика не прокатит. Он-то видел прежние блестящие импровизации Гарольда. В том числе надпись на крыше сарая на высоте двадцати футов. Ему следовало догадаться. Инспектор Андервуд отлично научился разыскивать обертки от шоколадных батончиков, но с динамитом проявил себя не с лучшей стороны. Если на то пошло, инспектор Андервуд показал себя чертовым говнюком.
Ларри, если бы ты знал…
Голос Надин.
Я встану на колени и буду умолять тебя, если хочешь.
Еще один шанс предотвратить убийства и уничтожение… и ему ни за что не заставить себя рассказать об этом. Неужели все закрутилось уже тогда? Вероятно. Может, речь о динамитных шашках и «уоки-токи» еще не шла, но какой-то общий план уже реализовывался.
План Флэгга.
Да… на заднем плане постоянно маячил Флэгг, этот темный кукловод, дергающий за ниточки Гарольда, Надин, Чарли Импенинга, бог знает скольких других. Жители Зоны с радостью линчевали бы Гарольда, но взрыв – дело рук Флэгга… и Надин. А кто послал ее к Гарольду, как не Флэгг? Но прежде чем пойти к Гарольду, она пришла к Ларри. И он ее прогнал.
А что ему оставалось? Он помнил о своей ответственности перед Люси. Ответственность эта имела первостепенное значение, потому что касалась не только Люси, но и – в первую очередь – его самого. Он чувствовал: если оступится еще раз или два, навсегда перестанет уважать себя. Поэтому он прогнал ее, а теперь полагал, что Флэгг очень доволен случившимся прошлой ночью… если его действительно звали Флэгг. Да, Стью остался жив, Стью выступал от лица комитета… но он лишь выполнял функцию рта, которым не мог пользоваться Ник. И Глен остался в живых, Глен, которого Ларри считал мозговым центром комитета… Вот только Ник был его сердцем, а Сью, на пару с Фрэнни, – его совестью. Да, с горечью думал Ларри, для этого мерзавца все сложилось очень неплохо. Он должен щедро наградить Гарольда и Надин, когда они приедут к нему.
Он отвернулся от окна, ощущая тупую боль, которая билась в голове. Ричардсон считал пульс матушки Абагейл. Лори возилась с бутылками с раствором для внутривенного вливания на стойке. Дик Эллис стоял рядом. Люси сидела у двери, глядя на Ларри.
– Как она? – спросил Ларри Джорджа.
– Без изменений, – ответил Ричардсон.
– Ночь переживет?
– Не могу сказать, Ларри.
Женщина на кровати напоминала скелет, обтянутый тонкой пепельно-серой кожей. Она выглядела бесполой. Волосы вылезли. Груди исчезли. Челюсть отвисла, из горла вырывалось хриплое дыхание. Ларри она напоминала изображения юкатанских мумий, которые он видел в каком-то журнале, не разложившихся, но съеженных, высохших, лишенных возраста.
Да, такой она теперь стала – не матушкой, а мумией. Слышались только ее хрипы, словно ветерок дул по стерне. «Как она смогла выжить? – гадал Ларри. – Через какие испытания Господь заставил ее пройти? И с какой целью?» Должно быть, это какая-то шутка, просто обхохочешься. Джордж говорил, что слышал о подобных случаях, но не таких экстремальных, и представить себе не мог, что столкнется с одним из них. Она каким-то образом… поедала себя. Ее тело продолжало функционировать и после того, как ему, казалось бы, следовало умереть от истощения. Она расщепляла внутренние органы, питаясь ими, органы, которые не могли расщепляться. Люси, укладывавшая матушку Абагейл на кровать, сказала Ларри тихим, полным благоговения голосом, что весила та не больше, чем детский воздушный змей, который, как известно, может подняться в небо от легкого порыва ветра.
И теперь Люси заговорила из угла у двери, заставив всех вздрогнуть:
– Она собирается что-то сказать.
Лори недоуменно посмотрела на нее:
– Она в глубокой коме, Люси… Шансы на то, что она придет в себя…
– Она вернулась, чтобы что-то нам сказать. И Бог не позволит ей уйти, пока она не скажет.
– Но что она должна нам сказать, Люси? – спросил Дик.
– Я не знаю, – ответила Люси, – но боюсь этого. Боюсь ее слов. Со смертями не покончено. Все только начинается. И я боюсь…
Повисшую тишину нарушил Джордж Ричардсон:
– Я должен ехать в больницу. Лори, Дик. Вы оба мне понадобитесь.
Вы же не собираетесь оставить нас наедине с этой мумией? – едва не спросил Ларри, и ему пришлось крепко сжать губы, чтобы сдержаться.
Все трое направились к двери, и Люси подала им куртки. Температура воздуха упала до шестидесяти градусов
[195]
, и поездка на мотоцикле в рубашке с коротким рукавом удовольствия не доставляла.
– Можем ли мы что-нибудь сделать для нее? – спросил Ларри Джорджа.
– Насчет капельницы Люси все знает, – ответил Джордж. – Больше ничего. Сам видишь… – Он замолчал. Разумеется, они все видели. Оно лежало прямо перед ними, верно?
– Спокойной ночи, Ларри, Люси, – попрощался Дик.
Они вышли. Ларри вернулся к окну. Снаружи все поднялись на ноги, наблюдая. Она жива? Умерла? Умирает? Может, поправляется с Божьей помощью? Она что-нибудь сказала?
Люси обняла Ларри за талию, и от неожиданности он вздрогнул.
