В парке ему встретились и другие люди; с некоторыми он разговаривал. Все они очень походили друг на друга, и Ларри полагал, что сам не сильно отличается от них. Ошеломленные, бессвязно лопочущие, они так и тянулись руками к твоему рукаву, чтобы подержаться за него. Им было что рассказать. Но их истории не отличались друг от друга. Друзья и родственники умерли или умирали. На улицах стреляли, Пятая авеню превратилась в ад, правда ли, что «Тиффани» больше нет? Может ли такое быть? Кто будет подметать тротуары? Кто будет вывозить мусор? Следует ли им выбираться из Нью-Йорка? Они слышали, что армия блокировала все места, где это можно сделать. Одна женщина боялась, что крысы вылезут из тоннелей подземки и заселят землю. Ее слова напомнили Ларри собственные мысли в день возвращения в Нью-Йорк. Молодой человек, жующий кукурузные чипсы «Фритос» из огромного пакета, непринужденно поведал Ларри, что собирается воплотить в реальность мечту всей своей жизни. Он шел на стадион «Янки», чтобы голым обежать бейсбольное поле, а потом поонанировать в «доме». «Такой шанс дается раз в жизни, чел», – сказал он Ларри, моргнул обоими глазами и ушел, жуя «Фритос».
Многие из встреченных им в парке людей болели “супергриппом” но мало кто здесь умирал. Возможно, их тревожила перспектива стать обедом для животных, и они уползали под крышу, когда чувствовали, что конец близок. В это утро Ларри увидел только одного мертвеца, но ему хватило с лихвой. Он тогда прошел по Первому проезду к расположенному рядом с дорожкой общественному туалету. Открыл дверь кабинки, а там сидел ухмыляющийся мертвец, по лицу которого деловито ползали черви. Руки покойник положил на голые бедра, а его запавшие глаза пристально смотрели на Ларри. Того окатило волной тошнотворно сладкого запаха, словно кабинку занимал не труп, а прогорклый леденец, лакомство, которое из-за всей этой суматохи оставили мухам. Ларри тут же захлопнул дверцу, но все равно опоздал: с кукурузными хлопьями, съеденными на завтрак, пришлось расстаться, а сухая рвота продолжалась так долго, что он испугался, как бы ему не лишиться части жизненно важных органов. «Господи, если Ты есть, – молился он, плетясь к зверинцу, – если Ты сегодня принимаешь просьбы, Отче наш, моя просьба очень проста: сделай так, чтобы сегодня я больше ничего подобного не видел. Психи – это плохо, но такое выше моих сил. Премного Тебе благодарен».
Теперь, сидя на скамейке (выкликатель монстров удалился за пределы слышимости, во всяком случае, временно), Ларри думал о Мировых сериях
[66]
пятилетней давности. Воспоминания эти были приятными: Ларри казалось, что именно тогда он в последний раз был совершенно счастлив, в отличном физическом состоянии, и его разум пребывал в благодушном настроении, а не работал против него.
Происходило все это после разрыва с Руди. Чертовски неприятная вышла история, и если бы он когда-нибудь снова встретил его («Не бывать этому», – со вздохом заверил его внутренний голос), то обязательно извинился бы. Упал бы на колени и поцеловал туфли Руди, если б тот счел, что Ларри только так может искупить свою вину.
Они отправились через всю страну на хрипящем старом «меркури» модели тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года, у которого в Омахе полетела коробка передач. После этого они задерживались где-нибудь на пару недель подработать, потом какое-то время на попутках ехали дальше на запад, затем снова работали пару недель – и снова голосовали на обочине, ожидая, пока их подвезут. Как-то они нанялись на ферму в западной Небраске, и однажды вечером Ларри проиграл в покер шестьдесят долларов. На следующий день ему пришлось попросить у Руди взаймы, чтобы отдать долги. Через месяц они оказались в Лос-Анджелесе, и Ларри первым нашел работу – если только можно назвать работой мытье тарелок за минимальную ставку, определенную профсоюзом. Однажды вечером, недели через три, Руди напомнил о долге. Он сказал, что встретил парня, который порекомендовал ему действительно хорошее агентство по найму, гарантирующее работу, но вознаграждение агентства составляло двадцать пять долларов. Именно столько Руди одолжил Ларри после его покерного проигрыша.
– В обычной ситуации, – признал Руди, – я не стал бы напоминать, но…
Ларри запротестовал, заявив, что уже вернул долг. Они квиты. Если Руди нужны двадцать пять долларов – нет проблем, но ему не хотелось бы дважды уплачивать один и тот же долг.
Руди ответил, что ему не нужны подарки, он всего лишь хочет получить одолженные деньги, и фантазии Ларри Андервуда его совершенно не интересуют. «Господи Иисусе! – воскликнул Ларри, пытаясь добродушно рассмеяться. – Никогда не думал, что мне следовало взять у тебя расписку, Руди. Выходит, что я ошибался».
Дело чуть не дошло до драки. В конце концов лицо Руди налилось кровью. «В этом ты весь, Ларри! – закричал он. – Вся твоя сущность! Такой ты на самом деле. Я уж думал, что жизнь ничему меня не научит, так нет же, получил хороший урок! Пошел ты на хрен, Ларри!»
Руди выскочил за дверь, и Ларри последовал за ним на лестницу дешевого пансиона, доставая бумажник из заднего кармана. В секретном отделении за фотографиями лежали три аккуратно сложенные десятки. Он швырнул их вслед Руди. Давай, лживый сукин сын! Бери! Бери эти чертовы деньги!
Руди хлопнул дверью и ушел в ночь, ни разу не оглянувшись, навстречу какой-нибудь паршивой судьбе, которая ждала всех Руди этого мира. Тяжело дыша, Ларри стоял на лестнице. Минуту спустя он огляделся в поисках своих десяток, подобрал их и засунул в бумажник.
В последующие годы, изредка вспоминая об этом случае, Ларри все больше и больше склонялся к мысли, что Руди был прав. Собственно, он в этом уже и не сомневался. Даже если бы он дейст вительно вернул долг Руди, они дружили с начальной школы, и, насколько мог помнить Ларри, ему всегда не хватало десяти центов на дневной субботний фильм, потому что по пути к Руди он покупал лакричные конфеты или шоколадные батончики. Да и в школе Ларри часто занимал у Руди пять центов на завтрак или семь на проезд. За все годы в сумме набралось долларов пятьдесят, если не сто. Когда Руди напомнил ему о тех двадцати пяти баксах, внутри у Ларри – он это помнил – все сжалось. Его рассудок вычел двадцать пять из тридцати и озвучил итог: Останется только пять долларов. Стало быть, ты уже заплатил ему. Не помню, когда именно, но заплатил. И больше обсуждать тут нечего. Вот так.
Но после этого Ларри остался в городе один. У него не было друзей, и он даже не пытался познакомиться с теми, кто работал вместе с ним в кафе в Энсино. Потому что считал их всех недоумками, начиная от вспыльчивого шеф-повара и заканчивая виляющими задом и жующими жвачку официантками. Да, он действительно полагал, что те, кто работал в кафе «У Тони», не могли сравниться с ним, Ларри Андервудом, необыкновенно талантливым человеком, которого вскоре ждал успех (и вам лучше в это поверить). Страдая от одиночества в мире недоумков, он чувствовал себя как побитая собака и маялся от тоски по дому, как человек, выброшенный после кораблекрушения на необитаемый остров. Уже начал подумывать о том, чтобы купить билет на «Грейхаунд» и вернуться в Нью-Йорк.
