Турнир продолжался уже несколько часов. Великий князь слегка замерз, проголодался, да и от доброй чарки не отказался бы. Возня, происходящая на ристалище, несколько утомила его. Он чуть склонился в сторону Некомата:
— Долго еще?
— Последний бой, ваше величество, — с почтением ответил Некомат. — Обратите ваше внимание на рыцаря с розовым плюмажем на шлеме. Он будет победителем. Барон Монморанси. Весьма доблестный воин. Отличный воевода из него получится.
— Монмо… Кто?
— Монморанси.
В этот момент бойцы вновь скрестили мечи в могучем ударе, от чего клинки разлетелись и у того, и у другого. Гладиаторы схватились за боевые топоры. «Оружие у них дрянь, надо будет их нашим вооружить, — подумал великий князь. — И тут же из какого-то темного уголка сознания выскользнула мерзкая мыслишка: ведь сегодня какая-нибудь сволочь обязательно донесет Сергию». Настроение у великого князя мгновенно испортилось.
Боец с розовым плюмажем наседал. Он уже выбил щит из рук противника. Тот, беспорядочно и неловко отражая удары, отступал. Наконец, сделав неверный шаг, упал на спину. Противник занес топор для решающего удара. Публика в восторге заревела: «Бей!» Поверженный заколотил рукой по земле, подавая знак: «Сдаюсь».
Некомат встал и, подняв обе руки, призвал публику к тишине.
— Победил барон Монморанси! — объявил он, дождавшись относительной тишины. — Но прежде чем на голову победителя будет возложен лавровый венок, в согласии с древней традицией турниров великий князь повелел мне спросить вас: нет ли желающего сразиться с победителем?
Глашатаи, повторяя, понесли эту весть дальше, по всем трибунам.
— Некомат, ты же сказал: последний бой, — дернул советника за одежду великий князь. — Хватит, надоело…
— Так положено, ваше величество, это традиция, — слегка понизив голос, ответил Некомат. — Да увидите, не будет желающих. Сейчас пригласим сюда Монморанси, боярыня Тютчева наденет ему на голову венок, а вы вручите кошель с наградой. И все. Можно будет ехать отсюда.
Некомат был прав, как всегда. Желающих не находилось. Глашатаи уже заканчивали выкликать победителя, практически замкнув круг, и великий князь поднялся, уже готовый сделать приглашающий жест Монморанси, когда на дальнем конце ристалища из-за ворот раздался требовательный зов боевого рожка. Служки открыли ворота, и на ристалище въехали два всадника.
Один из них, в полном боевом облачении, послал коня легким аллюром к великокняжеской ложе. Второй же, в простой одежде, остался ждать у ворот.
— Рыцарь, ты принимаешь вызов барона Монморанси? — спросил Некомат у подъехавшего к ложе всадника.
— Не я. Мой господин.
— Как его имя?
— Зачем тебе сейчас его имя? Если он проиграет, его имя никому будет не интересно. Если же выиграет, то он назовет свое имя великому князю.
— Но достаточно ли он знатен, чтобы сражаться с бароном Монморанси? — засомневался Некомат.
— Достаточно.
— Кто за это может поручиться?
— Я. Слово ордынского мурзы.
[9]
При этих словах незнакомца великий князь, ткнув Некомата кулаком в бок, даже зубами заскрипел. «Занесла сюда нелегкая ордынскую сволочь». Растерянность Некомата длилась не более секунды:
— Вам отведут шатер. Готовьтесь к бою.
Подняв коня на дыбы и заставив его сделать прыжок, сотник Адаш, ибо это был конечно же он, галопом направился к ожидавшему его Сашке.
Сидя в отведенном им шатре, Адаш и Сашка ожидали посредника для согласования условий поединка и вяло препирались:
— А если он не согласится на смертный бой? — сомневался Сашка.
— Согласится, государь, не сомневайся. Еще сам предложит. Я ему сейчас такое послание передам… Я ведь первейший мастер по матерной ругани. В их варварском языке и слов-то таких нету, чтобы описать все, что я думаю про его родню. Бывало, ваш батюшка меня всегда вперед посылал, за боевые порядки, когда надо было специально раздразнить врага…
Тут в шатре появился посредник и, не теряя времени, деловито принялся излагать условия:
— Барон Монморанси предлагает биться на конях копьями без боевых наконечников. Съезжаться до тех пор, пока один из соперников не будет выбит из седла. Победителем считается тот, кто останется на коне.
— Да кто он, вообще, такой, этот твой барон Мон… — грозно начал Адаш, вращая, как бы для забавы, обнаженный меч. — Это надо еще проверить, что он за барон. Эдак любой может приехать черт знает откуда и назваться бароном. А самого голодранца, который небось и не ел никогда досыта, пьяная подзаборная потаскуха-мать родила в сточной канаве…
— Простите, господин, — засуетился посредник, — может быть, вы сами согласуете условия поединка? А я помогу вам перевести.
— Что ж, давай, — охотно согласился Адаш и, вложив меч в ножны, вышел из шатра. Посредник поспешил за ним следом.
Адаш отсутствовал недолго, минут пять, по крайней мере так показалось Сашке. Вернувшись, он с удовлетворением объявил:
— Драться будете до смерти любым оружием. Надеется тебя убить, чтобы потом драться еще и со мной.
— Отлично. Готовь коня, еще раз проверь — хорошо ли приторочен колчан со стрелами да легко ли выхватывается лук из саадака.
[10]
А то вчера пришлось пару раз его буквально выдергивать оттуда. А это — время…
— Это волнение, государь. Все проверено сто раз, все нормально, но… Может быть, будешь биться обычно, без выкрутасов?
— Нет, сделаем, как задумали. Раз попали в цирк, то будем давать цирковое представление.
— Хорошо, только шлем надень и хотя бы кольчугу.
— Лишних двенадцать кило.
— Что? — не понял Адаш.
— Вес, говорю, прибавляется, прыгать будет тяжело.
— Ничего, ты малый крепкий, выпрыгнешь. Но шлем и кольчугу надень. Прямым ударом он тебя, конечно, не достанет, но царапнуть случайно может. И на старуху бывает проруха. Нехорошо это, да и некрасиво. Хорош будет победитель… Весь в окровавленном тряпье…
— Ладно, ладно, не ворчи. Надену… — успокоил его Сашка.
Появление соперников на ристалище публика встретила ревом восторга. Разъехавшись от шатров, они двинулись вдоль ограждения и остановились друг против друга в самом широком месте ристалища. Сашка оказался рядом со склоном, на котором расположилось простонародье. Он повернулся к зрителям и, подняв вверх руки, поприветствовал их. Всем стало видно, что у молодца нет с собой ни копья, ни щита, да и из защиты на нем только шлем без забрала да легкая кольчужка. Противостоял же ему полностью закованный в броню рыцарь, вдобавок прикрытый еще и мощным щитом. Публика разом смолкла. Заметили это несоответствие в вооружении противников и в великокняжеской ложе.
