— Прости, но мы с тобой заключили сделку. Если ты умрешь, дом сгорит.
— Изначальная угроза звучала иначе.
— Я только что ее переделал.
— Но ты всерьез. Ты действительно всерьез.
— Еще как. Если ты убьешь себя намеренно, или даже по неосторожности — скажем, споткнешься и упадешь с крыльца с фатальными последствиями для организма, — или тебя покусает бешеная белка, или убьет метеором, неважно. Это место превратится в тост.
— Я приехала защитить его от тебя.
— Отлично. Так давай, защищай. Живи.
— Ты не считаешь, что я смогу здесь выжить, так ведь? Думаешь, мне не хватит яичников, чтобы бороться и выжить.
— Чего не хватит?
— У мужчин яйца, у женщин яичники.
— Наоборот, я знаю, какая ты сильная. Потому уважаю твои решения и не собираюсь унижать тебя высокомерными замечаниями.
— Правда? Даже если в глубине души уверен, что я не выживу в твоих любимых горах? Но ядействительно внучка своей бабушки.
— Хорошо. Тогда живи, как жила она. Она в одиночку пережила немало суровых зим. Сама колола дрова, лопатой сгребала уголь, охотилась на оленей и индеек, чтобы добыть себе еду, выращивала овощи, разводила кур и коз. Она была сильной женщиной, которая пережила немало ударов судьбы и никогда не сомневалась в том, что действительно красиво.
— Она была фермером и художницей, — продолжила я. — Искала рубины и делала украшения.
— Все вышеперечисленное и многое другое тоже. Она ценила простое искусство выживания.
— И насколько же вы придерживаетесь правил буддистской чистоты в своей хижине, мистер Меттенич?
— Я? У меня нет электричества, нет канализации, для обогрева я пользуюсь камином. С трех сторон хижина обложена поленницами дров, которые я колол сам. В холодные ночи камин обогревает пространство радиусом примерно в пять футов. В такую погоду я сплю одетым и под пятью одеялами. Как думаете, сойдет вам такая жизнь?
Я виновато поежилась в своих гортексах, шерстяной одежде и сапогах с химическим подогревом.
— Думаю, ты удивишься.
— Ты всегда можешь спуститься в Ков и остаться у Дельты. У нее большой дом, удобная гостевая комната, там у тебя будет много личного пространства и все удобства. Плюс бисквиты.
— Так-то ты уважаешь мои решения и не смотришь на меня свысока?
— Я просто делюсь информацией. Что с ней делать, зависит только от тебя.
— То есть ты отказываешься представить меня живущей в доме бабушки и получающей от этого удовольствие.
— Это тихое место. Однажды, когда ты будешь готова, тебе захочется снова вернуться в мир. И ты уедешь.
— А что насчет тебя, Томас? Сколько ты еще планируешь прятаться в этих горах?
— Четыре года назад я купил старый мотоцикл и уехал из Нью-Йорка навстречу смерти. А в итоге оказался здесь. Мое будущее еще не решено.
— Если бы ты был владельцем этого дома, что быты с ним сделал?
— Восстановил. Почистил, заменил деревянные панели, но в остальном оставил как есть. Только добавил бы мебель его эпохи.
— И жил бы здесь?
— Я не думаю об этом как о «жизни». Я просто хочу знать, что этот дом защищен.
— Так что бы ты с ним сделал?
— Подал бы прошение о занесении в список национального достояния. Передал группе консервирования зданий, они обработали бы землю и облагородили дом.
— А разве он не заслуживает того, чтобы снова стать домом? Не просто ремонт, а модернизация для удобной жизни. Как по мне, это было бы идеальным сочетанием двух миров.
— Современную жизнь переоценивают. К тому же мне не нужен дом.
— Понятно. То есть ты не проводил бы электричество и канализацию?
— Нет.
— Даже туалета с бачком?
— Я пурист.
— И это, кажется, отбило у меня все желание нанимать тебя в качестве дизайнера реноваций.
Борода, усы и низко надвинутая шляпа мешали мне как следует рассмотреть его лицо, но я была чертовски уверена, что он побледнел.
— Реноваций?
— Очень аккуратных и уместных. Обещаю.
— Я могу руководить. Бесплатно.
— Я подумаю и сообщу тебе решение.
В его глазах было столько тревоги, что у меня сжалось сердце. Никогда раньше мне не приходилось соперничать сдомом за мужское внимание. Я ссутулилась.
— Томас, я не собираюсь ничего добавлять, не посоветовавшись с тобой. Если бы не ты, этот дом уже лежал бы в руинах. Спасибо, что позаботился о нем. Давай поговорим о ремонте после того, как я здесь устроюсь.
Его мрачный взгляд смягчился.
— Ты честный игрок. Спасиботебе.
— А что, ты привык, что большинство женщин играетнечестно?
— Ох, и это сразу после того, как мы помирились.
— Ладно, ладно. Обсудим тендерные вопросы как-нибудь в другой раз. — Томас задумчиво нахмурился, и я не удержалась от подколки. — Да, я знаю парочку умных слов. Я не училась в колледже, потому что зарабатывала миллионы долларов на съемочной площадке, но могу без ошибок написать свое имя и даже сосчитать до десяти без помощи пальцев.
— Кстати, о пальцах, ты так и собираешься все время носить перчатки? Не говоря уж о маске?
Он задел меня за живое. Я не была готова шутить с ним по поводу моих шрамов.
— Тебе пора идти, — тихо сказала я.
— Ты хоть раз после аварии выходила из дома с открытым лицом? Хоть раз?
Мой пульс зачастил.
— У меня… Проблемы с прессой.
— Больше нет. По крайней мере не здесь. Здесь безопасно. Ты среди друзей. И если ты не освободишься от…
Я начала пятиться.
— Я не дом, который ты можешь отремонтировать. Извини.
Он шагнул ко мне. И протянул руку.
— Парфенон. Римский Колизей. Колокол Свободы. Все они не идеальны, но от этого не менее интересны. Отдай мне маску, Кэти|
Ужас потек у меня по венам, расплавил кости. Сердце грохотало так, словно пыталось выпрыгнуть из груди. Я сделала еще два неуклюжих шага назад и подняла руки, защищаясь от него. Он не попытался меня схватить, не прыгнул вперед, просто сделал еще один шаг, упрямо протягивая руку.
— Сними маску, Кэти.
— Отойди от меня!
— Я знаю, что тебе хватит смелости снять эту дрянь.
Я врезалась спиной в стену гостиной. С такой силой, что у меня клацнули зубы.
— Я не цирковое шоу для провинциалов!
— Если ты примешь свою внешность, все остальные тоже ее примут.
