И я начала готовить. Несколько месяцев, по восемнадцать часов в день, и я кормила всех, кто заглядывал на огонек. Людям это было нужно, им нравилась моя еда. А я начала потихоньку оживать. А потом я однажды подняла глаза от плиты и увидела Пайка. Он держался от меня на расстоянии, мы с ним почти не говорили тогда. А в тот день он зашел на кухню и спросил: «Нужна помощь с посудой?» Я сказала: «Было бы неплохо», и он закатал рукава, пошел к раковине и начал мыть. Не было никакого великого воссоединения, мы сближались шаг за шагом, понемногу. А потом, однажды ночью, мы вместе вошли в трейлер, отправились в нашу крошечную спальню и занялись любовью. Медленно, но верно, наша жизнь пришла в норму. В тот год у нас родился Джеб.
Я уже плакала навзрыд, и Дельта потянулась ко мне, погладила по волосам, утешая за себя и за меня. Разжала мою изувеченную руку, сжала в ладони.
— Я кормлю людей, — горячо зашептала она, — я вкладываю в их еду все сердце, все мои надежды, чтобы они могли утолить внутренний голод. Вот что я делаю. Кормлю их души.
Это единственный способ выжить в трудные времена. Для них и для меня. Так я понимаю, что очутилась здесь не случайно. Что у меня есть цель. Я могу изменять жизни других людей. Как твоя бабушка. И как ты, как Томас, вы тоже это сумеете, когда найдете собственный путь.
Я спустила ноги с кушетки, развернулась к Дельте, прижалась лбом к ее лбу.
— Я очень постараюсь тебя не разочаровать, — всхлипнула я. — Я люблю тебя, кузина.
Этих слов не выдержала даже железная Дельта. Она разрыдалась и обняла меня, выдохнув между всхлипами:
— И я люблю тебя, кузина.
Ну и, конечно же, посреди этой молчаливой сестринской истерики мы услышали, как открывается дверь и раздаются тяжелые шаги двух пар ног. Мы тут же выпрямились, вытерли глаза рукавами, высморкались, попытались прочистить горло и отдышаться. Носами мы шмыгали в унисон.
— Не будь мы такими пьяными, было бы тише, — хихикнула Дельта.
— Ты хоть просто пьяная. А я пьяная и под кайфом.
— Т-ш-ш-ш. Это Пайк. И Томас.
Высокие силуэты мужчин скользнули мимо стеклянной двери террасы в сторону кухни. Их высветила лампа, стоявшая на комоде, и я надеялась, что наши лица в темноте видны не лучше, чем их силуэты видны на фоне слабого света.
— Там у вас все нормально? — спросил Пайк. Судя по тону, на утвердительный ответ он не рассчитывал.
— Мы просто говорим о еде, — ответила Дельта дрожащим голосом. И поболтала бутылкой в воздухе. — И о вине.
— И вине, — кивнула я в такт. По правде говоря, получилось что-то вроде «ивне».
Томас прислонился к дверному косяку. Сунул руки в карманы чужих штанов. Мягкая джинсовая ткань облегала его длинные ноги. В свете лампы был виден широкий разворот плеч и выступающие ключицы. Рукава свитера он закатал до локтей. Тонкие запястья, сильные руки. Красивый изгиб шеи над круглым вырезом свитера. Кто бы мог подумать, что одежда с чужого плеча может быть такой эротичной?
— Как желудок, лучше?
— В порядке, спасибо. — «Фпрядке, пасибо». Я посмотрела на Дельту. — Пойду в кровать. Спокойной ночи, кузина.
Она обняла меня за шею, прижала к себе.
— Спокойной ночи, кузина. Тебе помочь?
— Не. Когда я была Мисс Джорджией, помнишь? У меня от воспаления уха кружилась голова. А я разгуливала на шпильках в зеленом купальнике, к которому криво прикололи ленту с надписью «Мисс Атланта». Стоило мне не так пошевелиться, и все бы накрылось. Чертова лента все время спадала. От боли в ухе мне казалось, что я скачу на шпильках по батуту. Но я справилась. Выиграла тот конкурс купальников. Ха. А это? — Я помахала рукой, намекая на нынешние обстоятельства. — Ерунда на постном масле.
Дельта рассмеялась.
— Ладно, Мисс Атланта, плетитесь в постель. Томас, будь столь любезен проводить нашу леди по взлетной полосе.
— Я прослежу, чтобы она добралась до места посадки, но не могу гарантировать, что она не начнет махать крыльями и не споткнется о выпущенные шасси.
Я встала. У меня никогда раньше не было проблем с выпивкой, я умела себя контролировать. Но лицо опухло от плача, и я была одета как бомж на пижамной вечеринке, так что целью моей жизни в тот миг было как можно быстрей пробежать освещенную часть дома и рухнуть в постель подальше от зрителей.
— С дороги, пожалуйста. Начинаю разбег. — Я погладила Дельту по седеющей макушке.
— Знаешь, я сделаю тебе золотистое мелирование.
Она рассмеялась.
— Это больно?
— Красота требует жертв. Кто не рискует, тот не пьет шампанского. А жизнь — это коробка с краской для волос. Вроде того. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
На Пайка я не смотрела. Никогда не могла устоять перед большими, напоминающими отца фигурами.
— Спокойной ночи, кузен шериф. Знаешь, я в детстве смотрела с тетушками повтор сериала «Дымок из ствола». — Я похлопала его по груди. — Ты похож на Джеймса Арнесса. Ну, этот. Шериф Мэтт Диллон.
— Благодарствую, мисс Кэти.
— Пжалста.
На Томаса я тоже не смотрела.
— Не провожайте меня в салун, Фестус.
Он подхватил меня под локоть, когда носки без пятки поехали на кафеле кухонного пола.
— Простите, мисс Кити, но я не согласен.
И он повел меня по коридору, все так же поддерживая под локоть. Рука у Томаса была теплой и надежной, как стальной поручень.
— Ты в порядке? — прошептал он. — Дельта довела тебя до слез или вы плакали вместе?
— Понемножку того и другого. Все в порядке.
— Хорошо.
Я театральным жестом прижала ладонь к губам.
— Пайк и Дельта нас слышат. Девочки спят рядом. Ш-ш-ш. У ушей есть стены. То есть у стен есть уши.
Он улыбнулся.
— Это ведь ты говоришь, не я. Забавно. Ты пьяна, а я трезв.
— А ты какой, когда пьяный?
— Тихий. Слишком тихий.
— Ну а я нет. — Я покачнулась, затормозив у двери в спальню. — ЯБолтушка Кэти. Помнишь, были такие куклы? С веревочкой на спине? Папа купил мне полную коллекцию. Новые, старые. Ты знал, что у кукол 1970 года голос Маурин Маккормик? Ага, Марсия Брэди. Марсия, Марсия, Марсия. У меня были светловолосыеБолтушки Кэти, были брюнетки, рыженькие. Была даже чернокожая кукла. Мы с папой выбрали ее как подарок на Рождество для дочки нашей домоправительницы — ага, у нас была черная домоправительница, ее звали Ларинда, но я называла ее миссис Вашингтон, потому что папа сказал, что это уважительное обращение. Но знаешь, он заставлял ее ждать автобуса под дождем и снегом, потому что тогда в Бакхеде, где мы жили, а жили мы рядом с домом губернатора, так вот, там был специальный автобус для чернокожих служанок. Все там были такие старомодные, чопорные и до самой задницы белые, а я выбрала черную Болтушку Кэти для дочки Ларивды, она была мне ровесницей, но, когда я протянула ей куклу, она сказала: «Я хочу белую, как у тебя». А я спросила: «Почему?» И она, Шерон, ее звали Шерон, ответила: «Потому что все черные девчонки уродливые», а я спросила: «Почему ты так думаешь?» И Шерон ответила: «Потому что все так говорят, на нас смотрят, но не замечают, зато все говорят, что ты красавица, и все они обращают на тебя внимание».
