— Простите, но я обязана. Я вынуждена.
Я оглянулась по сторонам. Наткнулась взглядом на плакат с просьбой о пожертвовании.
— А что если я перечислю школе значительную сумму денег?
— Не пытайтесь меня подкупить, Кэти.
— Не буду, даю вам слово. Я все равно сделаю пожертвование, хорошо?
— Спасибо вам.
Все шло наперекосяк. Я никогда раньше не предлагала людям взятки. Когда ты богата, красива и знаменита, тебе и так многое позволено. Я почувствовала, как опускаются плечи.
— Что именно говорили ей одноклассники?
— Я позову ее, и пусть она сама вам расскажет.
Через несколько секунд в кабинет проскользнула Иви. С одного ее плеча свисал огромный черный рюкзак в готическом стиле. Руки она прятала в карманах камуфляжных штанов, подобранных на два размера больше. Плечи жалко горбились под линялой розовой гавайкой, наброшенной на синий свитер. На бледно-коричневых руках я насчитала не меньше десятка фенечек, а непослушная копна рыжеватых кудряшек сопротивлялась любым попыткам ее усмирить и торчала во все стороны, как дикая изгородь. Я часто хотела посоветовать Иви сменить имидж, косметику, но эта уличная-девчонка-гот-пацанка явно давала понять, что не потерпит моих девчачьих фокусов.
Увидев меня, Иви замерла и широко распахнула глаза.
— Ты как попала сюда одна?
— Приехала.
В ее глазах заблестел страх.
— С Томасом что-то случилось?
— Нет. Он дома, наблюдает за строительными работами.
— Так ты… приехала сюда сама? Это надо былоочень на меня рассердиться.
— Я простобеспокоилась о тебе. Скажи мне, что случилось.
Она нахмурилась.
— Я не буду извиняться.
— Да я и не прошу. Просто скажи мне правду о том, что произошло.
— Да какой-то засранец начал меня обзывать. Я влепила ему по брекетам.
— Как он тебя назвал?
Она переступила с ноги на ногу.
— Какая разница? Пусть меня накажут. Мне плевать…
— Ты уже превысила свою норму ругательств передо мной и директором.
Иви поморщилась, пожевала нижнюю губу и пожала плечами.
— Пусть меня накажут. Мне больше нечего сказать.
Директор вздохнула.
— Жертва нападения назвала Иви «толстой уродливой афродурой». Его за это тоже накажут.
Иви посмотрела на меня несчастными глазами.
— «Афродура» для них все равно что «ниггер».
Директор поморщилась.
— Я совершенно уверена, что это не так.
— Я знаю, когда меня пытаются так назвать. Я слишком часто слышала это слово.
— Но не в этот раз. Ты позволила своему воображению нарисовать то, чего не было.
Мой материнский инстинкт вздыбил шерсть.
— Тот мальчишка, которого ударила Иви. Он получил наказание за свои слова?
— Да.
— Те же два дня отстранения от уроков, что и Иви?
— Не-е-ет.
— Почему нет?
— Потому что ударившего всегда наказывают строже избитого. Таково правило.
— В общем и целом оно звучит честно. Но не тогда, когда избитый спровоцировал ударившего своей расовой ненавистью.
— Расовой ненавистью? Нет. Послушайте, если она извинится за то, что его ударила, и пообещает больше не бить учеников, я смягчу ее наказание до одного дня, как у него.
— Я хотела бы взаимного извинения. Она извинится за то, что ударила его, а он — за свои унизительные слова.
— Простите, но наш разговор окончен. Мое лучшее предложение вы уже слышали.
Я встала.
— Хорошо. Иви нарушила правила и получила свое наказание. Пусть даже несправедливое. Пойдем, Иви, мы возвращаемся домой. А если этот мелкий расист опять начнет обзываться, я разрешаю тебе врезать ему по зубам. За новые брекеты я заплачу.
— Bay, — сказала Иви, уставившись на меня.
Директор вскочила с места.
— Надеюсь, вы не будете злиться на школу. Спонсорский взнос нам крайне необходим. У нас нет компьютерного класса. И множество учеников, которые не выживут в мире современных технологий, не получив должного навыка.
— Я оплачу вам весь класс.
Она ахнула.
— Несмотря на то, что вы расстроены моим решением касательно Иви?
— Я не собираюсь наказывать школу за то, что не разделяю вашу точку зрения. Я слишком хорошо воспитана.
— Спасибо!
— Я оплачу ваш класс при двух условиях: на двери появится табличка в честь моей бабушки, Мэри Ив Нэтти, а на стене вы повесите цитату о толерантности и честности. Что-то из Мартина Лютера Кинга, младшего. А цитату выберет Иви.
— Договорились!
Мы пожали друг другу руки.
— Иви вернется в класс через два дня. Всего доброго.
Я взяла Иви за руку. Она явно потеряла дар речи. Шагая по коридору, я снова заметила, как открываются двери, выглядывают учителя. Заметила даже несколько рук, сжимающих телефоны с камерами. Иви на них оскалилась.
— Эй, а ну занимайтесь своим делом! Иначе я скормлю ваши телефоны своему козлу! Хватит глазеть на Кэти!
— Тише. — Я натянула шарф на лицо, дернула Иви за руку, и мы побежали. Не идеальный день мамы с дочерью в школе, зато мы доказали, что нам вполне удастся парный бег в мешке.
В «хаммере», который я гнала домой на черепашьей скорости в тридцать миль в час, я смотрела, как дрожат на руле мои руки, и чувствовала, что Иви сверлит меня взглядом с пассажирского сиденья.
— Ты меня защитила. Почему?
— Я всегда буду защищать твое право на должное уважение.
— Я не хотела неприятностей. И не хочу, чтобы узнала миссис Ганза. Что, если она…
— Не волнуйся о миссис Ганзе. Но давай ты в будущем попытаешься не портить работу местных стоматологов.
Она сползла по спинке сидения.
— Это не так уж просто. Тебя-то никто никогда не обзывал.
— Да неужели? — Я рассказала о протестующих у отеля «Четыре Сезона». — А еще репортер из кинохроники называл меня «скучной девицей с большими зубами». Еще один говорил, что я «конфетка, в которой больше очарования, чем таланта», а еще я «потрясающе безобидная». Как застиранный коврик у двери.
Иви тихо сказала:
— Зато ты не толстая и не уродливая, как я.
— Ты не толстая и не уродливая.
— А еще я ненавижу эти кудряшки. И я чудачка.
