— Давай договоримся: можешь изобретать все, что пожелаешь, но не говори мне, что именно ты воспроизводишь по памяти.
Немного подумав, она снова наклонилась, так, что коснулась его грудью.
— А ты? Ты когда-нибудь подглядывал за родителями? — поинтересовалась она.
— Господи, конечно, нет!
Она хихикнула — чувственное воплощение греха — и, высунув язык, обвела его ключицу.
— Вы вели жизнь уединенную и скромную, милорд, — промурлыкала она.
Кровь Джайлза загорелась. Он снова стиснул ее, приподнял и стал медленно насаживать на свою вздыбленную плоть.
— Несмотря на скромную жизнь…
Он осекся, найдя вход в тесную расщелину, и, чуть нажав, вошел в ее влажный грот. Ее стон пронесся по комнате. Ощутив инстинктивное сопротивление ее тела, он остановился выжидая.
— Несмотря на мое консервативное воспитание… Несмотря на репутацию записного развратника… думаю, что мог бы научить тебя кое-чему.
— Я всей душой готова учиться, — искренне пробормотала она.
Он чувствовал, как бьется ее сердце… в груди… в тугих глубинах лона. Схватившись за ее бедра, он проник чуть глубже, еще глубже, дюйм за дюймом, пока не заполнил до отказа. Пока не утвердился в ней. И все это время он следил за ее глазами. Наблюдал, как они темнеют, заволакиваются туманом, пока наконец ее веки не опустились.
С тихим вздохом она словно растаяла в его объятиях. Она нагнулась, их губы встретились, и с этого момента ничто больше не имело значения. Кроме того, что пылало между ними. Кроме страсти, желания и исступленной потребности, владевших ими.
Что же… не такой уж плохой фундамент для брака.
— Убирайся!
Франческа проснулась от сдержанного голоса Джайлза. Откинув с лица простыню, она выглянула как раз вовремя, чтобы увидеть закрывающуюся дверь спальни. Удивленно моргая, она повернулась к растянувшемуся рядом Джайлзу: огромному, горячему, твердому и совершенно голому.
— Что…
— Как зовут твою горничную? — Милли.
— Ты должна объяснить Милли, что нельзя входить в твою спальню по утрам, пока ты не позвонишь.
— Почему?
Повернув к ней голову, он тихо рассмеялся, так, что затряслась кровать, и потянулся к жене.
— Насколько я понял, ты никогда не подглядывала за родителями по утрам.
— Нет, конечно, нет. А почему…
Франческа ахнула и поскорее закрыла рот. Потом облизнула губы и посмотрела на мужа:
— Утром?
— Угу, — кивнул он, притягивая ее к себе.
— Простите, мэм, это больше не повторится, клянусь…
— Все в порядке, Милли. Это я не сообразила… Нужно было сразу тебя предупредить. Больше не стоит говорить на эту тему.
Франческа надеялась, что у нее не слишком красные щеки. Она ничего не сказала горничной, потому что не представляла…
Отведя взгляд от Милли, все еще ломавшей руки, она поправила утреннее платье.
— Кажется, я готова. Пожалуйста, передай миссис Кантл, что я желаю видеть ее в семейной гостиной в десять.
— Да, мэм.
Присмиревшая Милли сделала реверанс.
Франческа направилась в утреннюю столовую. Еда. Теперь необычайный аппетит матери по утрам вполне объясним.
Джайлз и Хорэс позавтракали раньше, и граф отправился на прогулку верхом. Франческа искренне не понимала, откуда у него взялись силы, но была рада, что не придется выносить понимающий взгляд серых глаз.
Леди Элизабет и Хенни присоединились к ней. Поев, они удалились в семейную гостиную. Миссис Кантл, ростом ничуть не выше Франчески, но куда более полная и одетая в строгое черное платье, появилась ровно в десять и почтительно присела перед дамами.
— Вы желали видеть меня, мэм? — спросила она, ни к кому в особенности не обращаясь, явно не зная, кто послал за ней: новая или старая графиня.
— Да, — улыбнулась Франческа. — Поскольку леди Элизабет сегодня днем перебирается во вдовий дом, я хочу этим утром пройтись по дому и посмотреть, как ведется хозяйство. У вас найдется время сопровождать нас?
Миссис Кантл старалась сдержаться, но ее глаза просияли.
— Если бы только мы могли обсудить меню, мэм, — попросила она Франческу. — Я не могу предоставить язычника самому себе. Этот разбойник нуждается в постоянном надзоре.
«Язычник» — должно быть, Фердинанд.
— Насколько я понимаю, у вас есть еще кухарка? — спросила она, метнув взгляд на леди Элизабет, но ответила миссис Кантл:
— Совершенно верно, мадам, и в этом заключается часть проблемы. Как бы там ни было, а у Фердинанда не отнимешь…
— Мастерства?
— Да, мэм. Что ни говори, а готовить он умеет. Но кухарка много лет служит в этой семье. Кормила хозяина разве что не с пеленок, знает все его любимые блюда… но никак не поладит с Фердинандом.
И нетрудно понять почему. С появлением Фердинанда кухарке пришлось отойти на второй план.
— А чем она славится?
Миссис Кантл нахмурилась.
— Что она готовит лучше всего? Супы? Пирожные?
— Пудинги, мэм. Ее пудинг с лимоном и творогом — одно из любимых блюд хозяина, а торт с патокой — просто верх совершенства!
— Прекрасно! — Франческа встала. — Начнем наше путешествие с кухни. Я поговорю с Фердинандом, мы решим насчет меню, и я посмотрю, может, удастся уладить дело.
Заинтригованная леди Элизабет присоединилась к ним. Миссис Кантл повела их паутиной коридоров и маленьких помещений. Они прошли мимо буфетной, где правил Ирвин, и остановились, чтобы полюбоваться серебром и посудой.
— Кстати, — обратилась Франческа к свекрови, — я не спросила, как вы будете управляться во вдовьем доме. Вам понадобятся дворецкий, кухарка и горничные…
— О, обо всем уже позаботились, дорогая, — заверила леди Элизабет, коснувшись ее руки. — В таком крупном поместье всегда найдется немало людей, желающих работать у господ. Вдовий дом стоит в полной готовности еще с прошлой недели. Наши горничные и камердинер Хорэса сейчас переносят туда последние вещи, и днем мы отправимся в новое жилище.
Франческа, поколебавшись, кивнула. Она не вправе справляться и любопытствовать, что должна чувствовать леди Элизабет, покидая дом, в который вошла невестой и которым правила много лет.
— Нет, я ни о чем не сожалею, — усмехнулась свекровь, поняв ее мысли. — Этот дом так велик, и у меня просто нет ни сил, ни желания, со всем справляться. Я искренне рада переложить тяжесть на ваши плечи.
Франческа взглянула в глаза ее светлости, серые, как у сына, но куда мягче.
— Я сделаю все возможное, чтобы все шло так же гладко, как при вас.
