Сложив руки на груди, Франческа мерила шагами гостиную вдовьего дома. Прогулка через парк немного освежила ее, вернула мысли к другой задаче. В конце концов, есть немало способов разделить с ним жизнь.
— Расскажите мне о семье. О Роулингсах, — попросила она, устраиваясь на кресле. — Из того, что я узнала на свадьбе, наш род достаточно разрознен.
— Скорее раздроблен, — фыркнула Хенни. — Правда, особых причин для этого нет. Так уж вышло с течением лет.
— Люди с годами меньше общаются, — добавила леди Элизабет.
— Если никто не прилагает усилий сводить их чаще.
Леди Элизабет прищурилась.
— Что вы имеете в виду?
— Пока сама еще не уверена. Мне нужно знать больше… в конце концов, я… — Она поискала подходящее слово. — Матриарх, не так ли? Если Джайлз глава семьи, а я его жена, значит, моя обязанность — скрепить семью. Не так ли?
— В жизни не слышала столь прямого заявления, но вы правы, — кивнула Хенни. — Если, разумеется, хотите приложить усилие. Но, должна сказать, это не так легко. Роулингсы всегда были крайне независимы.
— Мужчины — разумеется, — улыбнулась Франческа, — и женщины… до какой-то степени. Но женщины достаточно мудры, чтобы знать: сила лежит в единстве.
— Дорогая, — рассмеялась леди Элизабет, — если вы готовы пожертвовать своей энергией, мы согласны помочь знанием. Что скажешь, Хенни?
— Я целиком «за». Дело в том, что мы всю жизнь провели в обществе Роулингсов мужского пола, так что семейное отчуждение кажется нормальным. Но вы верно говорите. Нам будет легче жить, если мы лучше узнаем друг друга. Да мы даже всех имен не знаем!
— В самом деле! Помните этого ужасного Эгберта Роулингса, который женился на той крошке… как ее звали?!
Франческа внимательно слушала, как леди Элизабет и Хенни «взбираются» по фамильному древу, указывая то на одну ветвь, то на другую.
— В старой Библии в библиотеке есть фамильное древо, неполное, конечно, только основная линия, но хоть будет с чего начать.
— Я найду его и сделаю копию. — Франческа поставила пустую чашку на поднос и встала. — Мне пора домой. После захода солнца становится холодно.
Она расцеловала дам и ушла, зная, что они весь вечер будут гадать, что именно утаила невестка и что недосказала.
Но, решив, что подумает об этом и о разросшемся фамильном древе позже, она отдалась простому удовольствию прогулки через огромный парк, где солнце пробивалось сквозь густые кроны деревьев, золотя листья и наполняя неподвижный воздух запахом прели и осени.
Кругом царили мир и покой. Она вернулась мыслями к еще одной лесистой местности, которую так любила. Нью-Форест. Роулингс-Холл и его обитатели. Френни. Ее собственное, не слишком счастливое существование заставляло Франческу терзаться угрызениями совести. Она долго пыталась уверить себя, что Френни не ранили обстоятельства ее замужества.
Решение, которое пришло ей в голову, было на редкость простым.
Он увидел, как она шагает сквозь золотистое великолепие деревьев домой, к нему.
Потребность броситься к ней, встретить и прижать к себе была так сильна, что он едва мог ей противиться.
Она отправилась во вдовий дом. Последние полчаса он метался у окна, зная, что она скоро вернется. Зная, откуда придет.
Весь день он пытался сосредоточиться на счетных книгах, твердя себе, что, если бы он позволил ей помочь, вышло бы куда хуже. И все же не мог выбросить ее из головы. Она словно призрак появлялась из темных углов, маня его в мир грез и фантазий, чтобы пробить брешь в его решимости.
Он так и не сделал того, что намеревался. Открытые счетные книги лежали на письменном столе.
Черт с ней, с его решимостью, он должен уйти! Размять ноги, втянуть в легкие свежий, бодрящий воздух.
— Если придет Галлахер, — бросил он на ходу Уоллесу, — скажите, что я все оставил на письменном столе.
— Хорошо, сэр.
На крыльце он остановился, огляделся и увидел, как она проходит мимо солнечных часов и поднимается к саду. Спустившись, он направился к проходу в низкой каменной ограде, отделявшей итальянский сад от участка, засаженного старыми плодовыми деревьями, отягощенными зреющими фруктами. Пьянящие запахи окутали его, когда он проходил под тяжелыми ветвями.
Солнце уже садилось. Франческа стояла в луче света, окруженная золотистым нимбом. Не ангел, а богиня, Афродита, сошедшая, чтобы покорить его. Ее голова была откинута. Она смотрела вверх. Джайлз замедлил шаг, пока не сообразил, что она говорит с кем-то, сидящим на дереве.
Эдвардс. Завидев садовника, державшего в руках пилу, Джайлз остановился.
Франческа заметила его, но Эдвардс сказал что-то, и она снова обернулась к нему.
Джайлз подошел ближе, но так, чтобы Эдвардс его не заметил. Если Франческа решила испробовать свои чары на старом чудаке, пусть обойдется без его помощи. За все годы, что Эдвардс проработал старшим садовником, никому — ни Джайлзу, ни его матери, ни даже Уоллесу — не удалось уговорить его обратить внимание ни на одно растение, не имевшее права именоваться деревом. Поэтому неудивительно, что сейчас он торчит во фруктовом саду, здесь одни деревья. Если у Франчески есть хотя бы один шанс добиться успеха, у Джайлза не было намерений ей мешать.
Он ждал, пока она выслушивала ворчливое объяснение, почему именно эту ветку именно этого дерева необходимо спилить. Ждал, пока она смеялась, упрашивала, льстила, уговаривала и наконец получила неохотное согласие Эдвардса заняться цветочными клумбами во дворе.
Цветочные клумбы были пусты, сколько помнил себя Джайлз. И напоминали миниатюрные могильные холмики. Усыпальницы мертвых цветов.
Джайлз нетерпеливо переступил с ноги на ногу, когда Эдвардс снова пустился в мрачные рассуждения. Франческа посмотрела в сторону мужа, улыбнулась, махнула садовнику и направилась к Джайлзу.
«Давно пора», — сказал его разум. «Наконец-то», — вторили чувства.
— Прости, — хмыкнула она, присоединившись к Джайлзу, — но до него очень трудно доходит.
— Знаю. Он старается отпугнуть каждого, кто пытается дать ему наставления.
Она взяла его под руку.
— Ты закончил дела?
— Решил немного прогуляться, подышать свежим воздухом, — ответил он и, поколебавшись, спросил: — Ты уже была в беседке?
— Я даже не знала о ее существовании, — удивилась Франческа, отряхивая листья с подола.
— Пойдем, я тебе покажу.
Он повел ее к реке, ощущая дурацкую радость при виде того, как зажглись ее глаза в предвкушении удовольствия побыть с ним наедине.
— Пока не забыла, — начала она, — ты не будешь возражать, если я приглашу Чарлза, Эстер и Френни немного погостить?
Они как раз спускались по выложенной каменными плитами дорожке к реке, и она была рада, что он не смотрит ей в лицо, заботясь только о том, чтобы она не споткнулась.
