Проныра отступил ещё на шаг и остановился. Дальше пятиться было
некуда.
— Успокойся, дурак. На что ты нам сдался? Клещ-то
жив-здоров. Мы оставили его охранять вход в тайник. Если б ты только видел,
сколько там золота! — Гарри поманил мичмана за собой. — Взгляни-ка, что у нас
тут.
Парень двинулся за ним очень осторожно, а оружие держал
наготове. Но Летиция откинула крышку, из сундука выплеснулось волшебное сияние,
и Проныра, забыв свои страхи, бросился к сокровищу.
Вновь, уже в третий раз за короткое время, я имел
возможность наблюдать, как человек помрачается рассудком от алчности. Ирландец
пел и плясал, писец выл, а мичман повёл себя ещё страннее: он уткнулся в ларь,
будто собака в миску, и стал целовать драгоценные камни. Пистолет валялся на
земле брошенный и забытый, штурман потихоньку поднял его.
— Ну что, дурачок, теперь ты видишь, что Гарри Логан слов на
ветер не бросает? — добродушно молвил он, дав юнцу как следует насладиться
чудесным зрелищем.
Проныра кивнул. Он утратил дар речи. На грубой физиономии
застыло выражение экстатического оцепенения.
— Теперь, Эпин, я вынужден завязать вам глаза, — с важностью
объявил штурман и снова подмигнул. — Вы и так видели больше, чем вам положено.
Путь с этого места до выхода из лабиринта должен знать только мой друг Проныра.
Он двинулся к мичману, оставив пистолет на камне.
Я увидел, как Летиция, прежде чем повязать платок, быстрым
движением суёт оружие под платье, и одобрил эту предусмотрительность. Очень
хорошо, что девочка настороже. Расслабляться сейчас ни в коем случае нельзя.
До границы горного массива мы добрались без приключений. Как
и прежде, Гарри часто останавливался, чтобы дать отдых руке. Он всё болтал,
балагурил.
— Отгадайте загадку. Какой предмет весит сотню ливров,
[38] а
тянет на два мильона? — не слишком изящно скаламбурил ирландец и сам себе с
хохотом отвечал. — Вот этот сундучок! — А сколько будет четыре мильона
разделить на четыре?
Летиция молчала, Проныра тоже будто воды в рот набрал, лишь
судорожно сглатывал слюну.
— Какие же вы скучные, ребята! — сокрушался штурман. —
Ладно, идём дальше.
Затруднение возникло, когда мы выбрались из ущелья и
поставили сундук на тележку. Гарри предложил глотнуть рому за удачное окончание
операции, а Проныра, который всегда был не дурак выпить, отказался — замотал
головой и отвернулся, когда ирландец сунул ему флягу под нос.
— Ты что? — встревожился Логан. — Не выпить за такое дело —
скверная примета!
Но мичман тряс головой.
— Язык ты что ли проглотил? Пей, я тебе говорю! Будешь
упрямиться — насильно волью в глотку!
Поняв, что ирландец не отвяжется, Проныра наконец взял
флягу, но пил как-то странно, оттопырив щёку и крошечными глоточками. Эффекта
это, впрочем, не ослабило. Минуту спустя несчастный болван подался вперёд,
будто голова у него стала очень тяжёлой и тянула его к земле, покачнулся на
ослабевших ногах, упал ничком. Тут-то загадка его молчаливости и внезапной
воздержанности разъяснилась. Рот одурманенного мичмана открылся, оттуда
выкатился гладкий розовый камень. Очевидно, Проныра спрятал алмаз, когда целовался
с сокровищем.
— Вот скотина! — поразился Гарри. — Надувать своих
товарищей! Туда ему и дорога. И помни, Господи, эта смерть — тоже не моих рук
дело.
Он брезгливо вытер рукавом камень и положил его в сундук.
Само благодушие, произнёс с широкой улыбкой:
— Что ж, остались только мы двое. Как минимум по два
миллиона каждому. Звучит неплохо, а? Нужно только докатить добычу до лагуны и
поделить её. Я полностью вам доверяюсь, дружище. Предлагаю вот что: я разложу
драгоценности на две кучи, и вы выберете любую. Согласны?
Всем своим существом я ощущал опасность. Теперь, избавившись
от напарников и доставив сундук к месту, откуда его можно перемещать без
посторонней помощи, Логан больше не нуждался в союзнике. Четыре миллиона ведь
лучше, чем два.
Должно быть, Летиция почувствовала мою нервозность, потому
что тихо сказала по-швабски:
— Спокойно, девочка. Я не дура. Пусть нападёт первым, я
готова.
— А? — удивился Гарри. — На каком это вы заговорили языке?
— По-фламандски. Я вырос в тамошних краях, — ровным тоном
отвечала моя питомица, вновь заставив меня восхищаться её выдержкой. — Иногда я
думаю вслух.
— И что же вы подумали вслух?
— Время к вечеру. Лучше поспешить, а то в темноте можно
угодить в болото.
— И то правда. Идёмте, мой дорогой друг!
Они вдвоём тянули за верёвку, так что здоровая правая рука
Логана была занята. И всё же Летиция не спускала глаз с «дорогого друга».
До наступления темноты оставалось не меньше часа, над морем
ещё только начинали сгущаться сумерки. Штурман перестал болтать. Он шёл молча и
грустно вздыхал.
— Эх, парень, — вдруг обратился он к Летиции на «ты». —
Думаешь, я не знаю, о чём ты сейчас думаешь? Я видел, как ты подобрал пистолет
Проныры. Ничего, я не обижаюсь. Башка у тебя умная, но ты слишком молод. Не
научился ещё понимать людей по-настоящему. А я человека насквозь вижу. Поэтому
пистолета за пазухой не прячу. И спиной к тебе поворачиваться не боюсь. Я и
когда в шахте висел, не очень-то тебя опасался. Знал, что ты не оставишь меня
подыхать в чёрной дыре. В тебе совсем нет вероломства. Это редко у кого
встретишь. Такие люди идут на вес даже не золота, а рубинов с алмазами.
Он остановился и повернулся лицом к Летиции. Говорил
серьёзно и проникновенно, не в своей всегдашней манере.
— А вы не заблуждаетесь на мой счёт? — спросила девочка. —
Как же во мне нет вероломства, если я сегодня отравил пятнадцать живых душ?
— Это не живые души! — махнул Гарри. — Черномазые вообще не
в счёт, они нехристи. А Клещ с Пронырой — бессмысленное мясо. Это мы с тобой
живые, а они были мумии.
— Кто-кто?
Я тоже навострил уши, не уверенный, что правильно расслышал.
