— Не верю я вашему слову, — отрезала она перед тем, как
выйти вон.
Громко хлопнула дверь. Капитан сунул руку под парик и
задумчиво почесал затылок.
По правде говоря, я тоже не особенно ему поверил. Но будучи
старым мореплавателем, должен признать, что определённый резон в словах Дезэссара
имелся. На крыльях западного пассата мы долетим до Африки втрое быстрее, да и
Мартиника — отличный остров. Люблю там бывать.
* * *
Я полетел над бортом, чтобы посмотреть, как моя питомица
будет действовать дальше.
Увидел её сразу — она стояла на квартердеке с Логаном,
сейчас была его вахта.
Подлетев, я услышал:
— …Это всё из-за Клеща, дружище. Капитан велел ничего вам не
говорить, чтоб вы не проболтались писцу. Я, между прочим, был против. Говорил,
что Эпину можно довериться, но меня не послушали. Я для этих бретонцев тоже
чужак. Если б я не был штурман, они и мне бы не сказали. — Логан дружески
хлопнул Летицию по плечу. — Не дуйтёсь, приятель. Какая вам разница?
Моя питомица мрачно смотрела на него.
— Однако сказать королевскому писцу о нарушении
установленного маршрута всё равно придётся. Почему же было не сделать этого
сразу?
Хороший, между прочим, вопрос. Я его себе тоже задал.
Гарри рассмеялся, блеснув зубами — мелкими, но совершенно
целыми, что редко бывает у моряков, миновавших тридцатилетний рубеж. Цинга и
скверное питание мало кого щадят.
— Человек больше склонен внять доводам рассудка, когда у
него не остаётся выбора. Я пообещал капитану, что возьму мсье Клеща на себя. У
меня с этим насекомым неплохие отношения.
Это правда. У Логана со всеми сложились отличные отношения,
такой уж это был человек. Просыпаясь на своём салинге, я не раз видел, как он
болтает о чём-то с писцом, дружески обняв его за костлявое плечо. Гарри
приятельствовал даже с Пронырой, к которому все на корабле вплоть до самого
последнего матроса относились с плохо скрываемым презрением. Признаться,
скверный мальчишка того заслуживал. Он тиранил слабых и беззащитных, вроде
корабельного юнги, и заискивал перед теми, кто мог дать ему отпор. За ирландцем
же ходил, словно собачонка. Терпеть таких не могу! Однако я отвлёкся.
Летиция опустила голову, должно быть, вспомнив, что Клещ к
предполагаемому изменению курса отнёсся флегматично. Штурману будет нетрудно
заручиться одобрением представителя адмиралтейства.
— Что вы так расстроились? — удивился Гарри. — Радоваться
надо. Побываете в Карибском море, насмотритесь всякого-разного. А что за
славный городок Форт-Рояль!
Она глухо произнесла:
— Мы должны быть в Сале, чтобы выкупить из плена одного
человека.
— Должны — выкупим. Просто немного позже. Море так
распорядилось, что уж тут поделаешь? А Мартиника — отличное местечко. — Он
мечтательно улыбнулся. — Честно вам скажу, доктор, я чертовски рад. У меня в
Форт-Рояле сынок растёт.
— У вас в каждом порту кто-нибудь растёт. — Летиция
выглядела совсем убитой.
— Этот особенный. Мой золотой мальчик, мой наследник. Я
целый год его не видел. Представляю, как он вырос! — Ирландец расчувствовался,
смахнул слезу. — Ах, Мартиника! Лучший остров на земле!
У меня тут же возникло подозрение, не причастен ли сей
любвеобильный папаша к тому, что капитан решил не пробиваться на восток, а
подчиниться воле пассатов. Вряд ли Дезэссар принял решение, не посоветовавшись
со штурманом, а у Логана, оказывается, имелись свои причины стремиться на
Мартинику.
Очевидно, та же мысль пришла в голову и Летиции, потому что
она метнула на собеседника гневный взгляд, сбросила с плеча его руку и сбежала
с мостика.
Я же остался наверху, заняв позицию на бегин-рее бизани.
Отныне, решил я, буду смотреть в оба за всем, что происходит на квартердеке, а
понадобится — полечу подслушивать к окнам кают-компании. Надо быть настороже.
Что-то здесь не так.
Двое суток не покидал я своего поста. Не спал, не ел, а
попил только один раз, когда над морем пронёсся шумный и стремительный ливень.
Ничего примечательного я не увидел и не услышал, если не
считать разговора между штурманом и писцом. Тут я, уж можете мне поверить, не
упустил ни слова. Но ничего нового, кроме того, что уже было сказано доктору,
Логан не сообщил. Правда, в беседе с Клещом он всё напирал на какие-то
особенные выгоды захода на Мартинику, но это, вероятно, было уловкой, чтоб
распалить алчность чиновника, получающего процент от добычи.
Признаться ли? Мне было жаль Летицию, не выходившую из
каюты, и жаль её бедного отца, но о заходе на Мартинику я размышлял не без
удовольствия.
Ах, Малые Антилы! Как они напоминают мой родной остров, мой
потерянный рай! Та же буйная зелень, влажное тепло, многоцветные облака. Какое
разнообразие птиц! А сколько попугаев! Мы, попугаи, обитаем только в самых
благословенных уголках земли. Можете на меня обижаться, но скажу честно: если
там, где вы живёте, не водятся попугаи, мне вас жаль. Доброго слова это место
не заслуживает. Иногда я подумываю о том, чтобы в старости, покончив с морскими
странствиями, поселиться где-нибудь на Гваделупе или Доминике и мирно доживать
свой век. Вот только где найти питомца, который разделит со мной вечернюю пору
моей жизни?
На третий день с западной стороны в синей рассветной дымке
проступили очертания скал. То был какой-то из островков Петит-Терр, что
составляют часть Наветренной гряды — внешнего бордюра Вест-Индии. Зелёные
зубчики суши разбросаны тут повсюду. Большинство из них необитаемы, многие даже
не имеют названия.
Я перелетел на марс и клюнул нокового матроса (он
беспросветно дрых) в темя.
Бездельник вскинулся, заорал:
— Земля! Ахой, прямо по курсу земля!
Зазвенел колокол. Корабль проснулся. Все высыпали на палубу.
Я, само собой, уже сидел над квартердеком — подслушивал.
На мостике собрались все офицеры. Те, у кого имелись
подзорные трубы, сосредоточенно вглядывались в контуры острова.
— Вроде бы Лоханка, — сказал наконец Логан. — По карте
должна быть она… Коли так, обходим с юга, берём зюйд-зюйд-вест и часа через три
будем на траверзе Ботона. Там до вечера и простоим. Водой на Ботоне не
запасёмся, но зато там отличная укромная бухточка.
— Зачем терять время? — спросил Гош. — чего не повернуть
сразу на Мартинику?
