Я уже говорил, что противников с уксусно-ядовитой душой
капитан уничтожал без малейшего сожаления. По духу Грей не был христианином, он
не верил ни в святость жизни, ни в смирение, а лишь в то, что человек — это
существо, которое всегда имеет право на выбор. Чем ты сильнее, тем больше твоя
свобода выбора, тем шире круг имеющихся возможностей. Руперт не был атеистом;
он полагал, что Бог существует, но Его миссия — поддерживать и наставлять
слабых, сильные же должны решать свои трудности сами. У Господа и без них забот
хватает.
Фрегат поднял боевые вымпелы: британский — красный крест на
белом поле и личный штандарт капитана, изображавший русалку с мечом в руке.
Когда испанцы перестроились в боевую колонну, поставив
впереди быстроходный «Идальго», и началось сближение, стрельба стала точнее.
Третьим или четвёртым выстрелом носового орудия корвет послал чугунное ядро
прямо в грудь деревянной девы. Кораблю от этого ущерба не было, но увидев, как
во все стороны летят позолоченные щепки, лорд Руперт почувствовал: душа фрегата
убита. Сегодня судно погибнет, а следовательно, умрёт и капитан. Но на лице
Грея эта мысль никак не отразилась. О том, что можно спустить флаг, он не
подумал.
Огляделся вокруг. Отметил зазубренные рифы и взметающийся
возле них прибой, увидел скользящие в воде тени акул.
Никаких сомнений. Шансов выбраться из этой переделки нет.
Что ж, всему когда-нибудь наступает конец. Прожитой жизнью
Грей был очень доволен. Большое спасибо Всевышнему, если Он есть, а если нет,
то тем более мерси.
Арапчонок Блэки (жалко мальчишку, ему тоже погибать) принёс
из каюты кирасу и каску, но капитан отмахнулся. От ядра и мушкетной пули тонкая
сталь не спасёт, а до абордажа дело доводить нельзя, слишком неравны силы.
Только не надо думать, что лорд Руперт шёл в бой с отчаянием
обречённого. Он сразу увидел все выгоды и недостатки решения, принятого
испанским флотоводцем. С первыми приходилось мириться; вторыми можно было
воспользоваться. А там — как решит Фортуна. На взбалмошность этой дамы сейчас
вся надежда.
Логика вражеского адмирала была такова.
Очевидно, испанец знал, с кем имеет дело, и понимал, что
капитуляции не будет. Корвет, наименее ценный из своих кораблей, он поставил
вперёд, рассчитывая, что англичане потратят на «Идальго» боевой залп, до сближения
с флагманом перезарядиться не успеют и станут для его мощных орудий безответной
мишенью. Если огонь с «Консепьсьона» и не потопит «Русалку», то превратит в
груду обломков. Замыкающему «Сант-Яго» останется только высадить абордажную
партию.
Судя по тому, что вся палуба испанского фрегата была
заполнена жёлто-красными мундирами морских пехотинцев, лорд Руперт угадал
верно.
План капитану понравился. Приятно иметь дело с сильным,
неординарно мыслящим противником. Но на этот случай у Грея имелась некая
заготовка, которую он отлично отработал с командой, но в деле ещё никогда не
применял.
Любопытно было посмотреть, не разойдётся ли практика с
теорией.
«Плетём косичку»! — сказал он старшему рулевому и главному
канониру.
Те кивнули и встали по местам.
«Русалка» подровняла курс, чтобы ветер дул точно справа. То
же самое немедленно сделали и испанцы. Только у них под галфвиндом оказался
левый борт.
Дистанцию между своими кораблями адмирал держал осторожную,
в четыре кабельтовых. Для «косички» лорда Руперта это было идеально.
— Прицел по ватерлинии! — кричали на батареях левого борта.
— Заряжай холодным кугелем!
«Холодным кугелем» называлось полое чугунное ядро с
отверстиями. Пробивая обшивку, оно оставляло дыру в пять раз больше своего диаметра.
Лорду Руперту пока занять себя было нечем, его люди отлично
управлялись сами. Поэтому он навёл трубу на мостик «Идальго», увидел, что
испанский капитан в шлеме с красным пером тоже смотрит в окуляр, и учтиво
поклонился.
Фрегат и корвет поравнялись, проходя в полусотне ярдов друг
от друга. Залпы ударили одновременно.
«Идальго» бил картечью, что подтверждало предположение Грея:
враги хотят не потопить, а захватить красивый корабль.
Борт орудийной палубы на «Русалке» был изнутри укреплён
медным листом — как раз на случай картечного обстрела. Поэтому потерь было
сравнительно немного, но всё же там и сям закричали раненые, а с вант упали
несколько матросов, готовившихся исполнить сложный манёвр. Урон парусам и
такелажу, впрочем, был незначительный.
Зато прицельный огонь кугелями по ватерлинии превзошёл самые
оптимистичные ожидания лорда Руперта. Ни одно ядро не прошло мимо цели. Два или
три попали в воду, но под таким острым углом отрикошетили от её поверхности и
всё равно врезались в тушу корвета.
Море хлынуло в образовавшиеся проломы так бурно, что вдоль
всего корпуса «Идальго» с треском раскрылась продольная трещина, и судно в
считанные секунды легло набок.
Любоваться этим зрелищем Грею, однако, было некогда. Даже невесть
откуда взявшийся чёрно-красный попугай (то есть я, ваш покорный слуга) не мог
сейчас отвлечь капитана.
— Мистер Пимпль! — крикнул он первому помощнику. —
Заплетайте!
За дальнейшим ходом этого небывалого сражения я наблюдал,
так сказать, из самой его гущи. Постараюсь поведать о виденном и пережитом,
ничего не исказив, хоть это и непросто. Я не трус, но стальной выдержкой
капитана «Русалки» не обладаю, поэтому некоторые детали боя вспоминаются мне
как сквозь дымку. Вернее, через завесу порохового дыма.
Подгоняемые свистками мистера Пимпля (густой пряный грог),
марсовые поставили дополнительные лиселя, рулевые навалились на штурвал, и
фрегат ускорил ход, набрав в паруса вдвое больше ветра; теперь мы шли по
диагонали, будто собирались врезаться прямо в широкую грудь «Консепсьона»,
украшенную огромным изваянием Богоматери.
Я уже знал, что такое «заплести косичку». Это значило
срезать нос флагману, обойдя его под сорокапятиградусным бакштагом и оказаться
к нему правым бортом, орудия которого заряжены книппелями, то есть сдвоенными
ядрами. Потопить огромное судно Грей не надеялся, но рассчитывал его
обездвижить.
— Высокий прицел! — орал в кожаный рупор старший помощник. —
По гроту цель, ребята, по гроту!
