Ещё более странно было то, что Летиция не оскорбилась и не
возмутилась, а вытерла слёзы и долго смотрела на англичанина, ничего не говоря.
Для меня загадка, о чём она в эту минуту думала и что чувствовала. Я перестал
её понимать.
Заговорила она теперь совсем об ином.
— Кандалы — чепуха. Я принесу нож и открою замок. Часовой
оглушён. А очнётся — получит ещё. На корабле почти никого нет. Капитан,
вахтенный начальник и пара дневальных. Кто попробует меня остановить — убью. Да
никто и не сунется. Дезэссар передо мной виноват. Мы сойдём на берег. Мне
больше нечего делать на «Ласточке».
Лорд Руперт стал возражать:
— Я не смогу принять это великодушное предложение по двум
причинам. Во-первых, оно чревато для вас серьёзными неприятностями.
Пособничество бегству военнопленного карается тюрьмой. За пятьдесят тысяч
ливров мистер Дезэссар поднимет на ноги весь Форт-Рояль…
— Мы уплывём на единственной шлюпке, которая спущена на
воду, — горячо заспорила Летиция. — Пока он доберётся до губернатора, пока они
объявят розыск, мы успеем уйти вглубь острова!
— А во-вторых, — с неизменной учтивостью продолжил Грей,
поклоном отдав должное её доводу, — часовой уже очнулся. Разве вы не слышали,
как он задвинул засов? Мы не можем отсюда выйти.
Девочка обернулась и толкнула дверь. Тщетно! Стала в неё
стучать, грозно звать Ерша. Ответом было молчание — должно быть, негодяй
побежал жаловаться капитану.
Но Дезэссар не торопился с разбирательством. Шло время, а мы
всё сидели, запертые в трос-камере.
Как ни странно, Летицию заточение не очень-то расстроило. Я
ждал, что моя вспыльчивая питомица поднимет шум и грохот на весь фрегат, но
ничего подобного. Она села на канаты рядом с пленником и стала выспрашивать,
как он себя чувствует, нет ли где болей или онемения, не кружится ли голова.
Потом принялась сгибать и разгибать ему руки и ноги. Лорд Руперт сначала
протестовал, но вскоре смирился и послушно исполнял все указания. С его лица не
сходила мягкая улыбка. Эта мирная, почти идиллическая сцена затягивалась.
А между тем фрегат понемногу возвращался к жизни. Над нашими
головами раздавался топот — это протрезвевшие матросы готовили корабль к
отплытию. Причалила шлюпка, доставившая вторую смену: донеслись бессвязные
крики и нестройное пение. Наконец, зазвенела якорная цепь.
Несколько раз я деликатно пробовал обратить внимание
голубков на происходящее. Я подавал голос, вежливо дёргал Летицию клювом за
пряжку башмака и за край панталон. Девочка не обращала на меня внимания.
Лишь когда «Ласточка» накренилась и заскрипела рангоутом,
делая разворот, врач и его пациент встрепенулись.
— Боже, мы уходим в море! — вскричала Летиция.
А я тебе о чём битый час толкую?!
— Теперь мы не сможем сойти на берег. Это я виновата!
Она кинулась к двери и принялась молотить в неё со всей
силы.
— Эй, в трюме! Откройте, это я, Эпин!
Но никто не откликался. Половина команды валялась на палубе
пьяная, остальные управляли парусами.
Миновало не менее четверти часа, прежде чем засов открылся.
— Скотина, я вырву тебе глаза! — зарычала Летиция, давно уже
перешедшая от отчаяния к ярости.
Но вместо Ерша в проёме стоял Дезэссар, собственной
персоной.
— Это я распорядился не выпускать вас, мсье Эпин, пока мы не
выйдем в море, — сказал он. — Такой совет дал мне Логан. Извольте следовать за
мной. Мы со штурманом хотим с вами поговорить.
— А господин Грей?
— Он останется здесь, под охраной. Если снова не даст
честное слово, что отказывается от мыслей о побеге. Даёте слово, сударь?
Пленник пожал плечами: как-де вам могла прийти в голову
подобная нелепица?
— Ну и сидите в пыльном ящике. А вы, Эпин, марш за мной!
Поведение Дезэссара переменилось таким загадочным образом,
что Летиция не решилась спорить. Думаю, ею, как и мной, овладело любопытство.
Я сел девочке на плечо, и мы отправились за капитаном, а у
двери карцера встал угрюмый Ёрш с перевязанной головой и распухшим ртом. На
Летицию он глядел с ненавистью и опаской.
* * *
В кают-компании нас ждал Гарри. Он был само добродушие.
— А вы парень не промах, мой дорогой Эпин! — воскликнул
штурман со смехом. — Я догадался, откуда вы обо всём узнали. Тряхнули как
следует раненого, и он вам рассказал. Браво, юноша, вы далеко пойдёте. Что
старый славный Тыква?
— Умер, — мрачно ответила Летиция, оглянувшись на капитана,
который стоял у неё за спиной, словно загораживал выход.
— Не моя вина. Я только увернулся от выстрела. — Ирландец
подмигнул. — А может, вы помогли Тыкве побыстрее покинуть этот мир? Своими
расспросами, а? — Он расхохотался. — Зря старались. Я и так бы всё вам
рассказал. Утром, когда матросы проспятся, капитан объяснит им, куда мы плывём
и зачем.
— Выходит, экипаж ничего не знает?
Дезэссар усмехнулся:
— Конечно, нет. Иначе во всех кабаках Форт-Рояля уже болтали
бы, что «Ласточка» охотится за сокровищем Джереми Пратта. Вот вы на меня
дуетесь, Эпин, а на самом деле вам невероятно повезло. Вы, как все остальные,
получите свою долю от самого большого клада, когда-либо существовавшего в этих
морях. Богатство всего в двух днях пути отсюда. А если направление ветра не
переменится, мы можем оказаться на траверзе Сент-Морица и раньше.
— Сент-Морица?
— Так называется остров, где мы с Праттом спрятали
богатства. — Логан расправил плечи. — Один я на всём белом свете знаю точное
место.
— Всё будет проделано в полном соответствии с законами его
величества, — сказал Дезэссар. — Мы не какие-нибудь пираты. Королевский писец
пересчитает и зарегистрирует добычу до последнего су. Это не корсарский трофей,
поэтому арматор ничего не получает. По условиям контракта, если капитан
злонамеренно не выполнил наказ судовладельца и произвольно изменил курс, это
карается штрафом в сорок тысяч ливров. Что ж, я выплачу мсье Лефевру эти
деньги, можете не сомневаться! — Капитан расхохотался. — Пускай он лопнет от
злости. Треть сокровища достанется мне и моему компаньону. — Дезэссар кивнул на
Гарри. Треть — команде, треть — казне.
Ирландец комично развёл руками:
