И мы двинулись дальше. До обрыва, видневшегося над
верхушками деревьев, было примерно три четверти мили. Это небольшое расстояние
мы преодолевали целый час, ибо приходилось всё время петлять, обходя топи.
Я сосредоточился на дороге.
Обойти болото справа; у серого валуна поворот; через двести
шагов пересечь овраг (там Летиция споткнулась и чуть не упала); поворот налево;
маленький водопад остаётся по правое крыло…
Видно было, что и остальные стараются запомнить путь.
Проныра постреливал глазами во все стороны; Клещ шевелил губами, считая шаги от
поворота до поворота; Летиция, умница, как бы обмахивалась париком, но при этом
заплетала на нём какие-то узелки.
Воздух в джунглях был пропитан жаркой влагой, мэтр Салье
обливался потом в своём плотном камзоле. Логан-то оставил накладные волосы в
шлюпке, подол женского платья подобрал и засунул за пояс, так что виднелись
нанковые панталоны и веснушчатые щиколотки. По ним колотили ножны абордажной
сабли.
Гарри всё время говорил, говорил, сообщая массу полезных и
бесполезных сведений. То ли забалтывал компаньонов, усыпляя их бдительность, то
ли просто не мог совладать с возбуждением.
— …Змей и хищных зверей на Сент-Морице нет, но опасностей
хватает. В сезон дождей из земли вылезает уйма сколопендр. Их укус не
смертельный, но чертовский болезненный… А вот под этим деревом садиться ни в
коем случае нельзя, — сказал он Летиции, когда все остановились перевести дух.
— Пересядьте поскорей. Вы решили, что это яблоня? Нет, дружище, это манценилла.
Находиться под ней опасно. С листьев может капнуть сок, а это чистейший яд!
Потом он принялся разглагольствовать о болотной лихорадке,
главном биче этих мест. По мнению Логана, эту таинственную болезнь источали
миазмы болотного воздуха, оседающие в носу, поэтому, проходя мимо трясины,
дышать следовало ртом.
Чушь! Я доподлинно знаю, что переносчиками малярии являются
комары. Жаля человека, они впрыскивают в кровь болезнетворные частицы. Вот
почему я всё время летал над головой у Летиции и склёвывал гнусных кровососов.
Не хватало ещё, чтобы моя девочка заболела! Я воспитан на цивилизованной пище и
не очень-то люблю дичь, но должен признаться, что сент-морицкое комарьё имеет
сочный и довольно приятный вкус, отдалённо напоминающий землянику со сливками.
Но вот мы вышли к краю горного массива. Он был невысок,
сверху донизу испещрён трещинами — некоторые достигали десяти, даже двадцати
футов в ширину и представляли собою входы в очень узкие каньоны. Гарри повернул
вправо от утёса, формой напоминающего круглую башню, и довёл нас до
одиннадцатого по счёту ущелья.
— Пришли, — сказал Логан. — Тут припрятано кое-что полезное.
Он зашёл за небольшой камень и выкатил оттуда низенькую
тележку на грубых колёсах.
— На этой штуке матросы докатили сюда от берега сундуки и
инструменты. Дальше пришлось перетаскивать на себе. Нам с вами будет легче.
Вынесем сюда наш ларь, один-единственный. Поставим на колёса и довезём до
лагуны… Ну, а теперь, ребята, подите-ка сюда.
Он достал из-за пазухи три чёрных платка, заранее приготовленных
для этой цели, и завязал всем глаза, ещё раз строго предупредив, что прикончит
всякого, кто попытается подглядывать. Выстроил всех вереницей и повёл в каньон.
— Вы как слепые попрошайки с поводырём! — весело выкрикнул
Логан.
Действительно, было очень похоже.
Нелепая процессия двигалась очень медленно, потому что дно
было покрыто каменной осыпью. Ирландец с прибаутками командовал:
— Ногу повыше! Поворачивай влево! Теперь вправо! Живей,
сороконожка, живей!
Кто-то постоянно спотыкался, чертыхался, вскрикивал.
— Хоть мне-то развяжите глаза! — взбунтовался мичман. — Я
ведь всё равно увижу эту часть маршрута, когда буду тащить с вами сундук в
обратном направлении!
Ирландец почесал затылок, подумал и признал резонность этого
суждения. Платок с Проныры сняли, и теперь дело пошло несколько живей: штурман
вёл под руку Летицию, мичман — писца.
Комаров в этой части острова не было, и работы у меня
поубавилось. Я просто считал повороты, а память у меня, надо сказать, отменная.
Один раз я поднялся и пролетел над плоской верхушкой плато, изборождённой
многочисленными глубокими расщелинами. Там наверху росли кусты и носились
стремительные птицы, похожие на ярко раскрашенных стрижей. Меня они облетали
стороной. Когда я смотрел вниз, люди казались мне неповоротливыми жуками, еле
ползущими куда-то по своим скучным земляным делам. Мне подумалось, что я мог бы
поселиться наверху, в этой чудесной поднебесной стране, и, может быть, обрести
здесь покой. Мысль была пустая, мимолётная. Я вернулся назад, к своей карме и к
своей питомице.
Между прочим, когда я парил над плато, осматривая сетку
трещинообразных каньонов, я увидел, что наш — тот, по которому вёл компаньонов
Логан, — несколько отличается от остальных. Дно ущелья, хоть и засыпанное
камнями, было всё же ровней и чище. Должно быть, когда-то здесь проходила
дорога, по которой из рудника к берегу доставляли серебро. Дорога эта делала
зигзаги меж утёсов, уходя вглубь острова.
Штурман остановился возле прижавшегося к обрыву валуна,
который при ближайшем рассмотрении оказался изваянием, грубо высеченным прямо в
базальтовой стене. Поросший мхом барельеф высотой в добрые двенадцать футов
изображал круглоглазого толстяка, на животе которого был вырезан крест.
— Кто это? — спросил мичман.
— Святой патрон острова. — Гарри набожно перекрестился три
раза подряд. — Когда-то здесь жили индейцы и поклонялись своему богу. Потом
испанцы их всех перебили, окропили идола святой водой и нарекли Святым
Маврикием. Проныра, ты остаёшься здесь. Это середина пути. Вот тебе хлеб и сыр.
Воды можешь напиться из ручья. А рома не получишь, пока мы не вернёмся.
Проныра угрюмо озирался.
— Почём мне знать, что вы не сговоритесь между собой и не
вытащите из сундука самое ценное?
— Не бойся, там хватит на всех. Нет смысла красть по
мелочам, — уверил его Логан. — Ты сможешь нас обыскать, если захочешь.
И мы пошли дальше, только теперь ирландец вёл под локти
двоих. Шпага, висевшая на боку у Летиции, билась о камни.
За первым же поворотом Логан остановился, прошептав:
«Тс-с-с», и спрятался за выступ.
Очень скоро послышались крадущиеся шаги. Из-за угла
высунулась физиономия Проныры — и побледнела, наткнувшись на обнажённый клинок.
