— Как ты думаешь, мне нужно предупредить генерал-майора Ламберта? — спросил Джон у Эстер, когда они готовились ко сну.
— Что Карл Стюарт готовит восстание? — спросила она.
Она завернула волосы свободным узлом и повязала на голове чепец.
— Да он наверняка уже знает. С самой смерти Кромвеля только и разговоров о том, что король вот-вот снова попытается высадиться в Англии.
— Мне не хотелось бы быть доносчиком, — неловко сказал Джон. — Но, с другой стороны, мне вовсе не хочется, чтобы меня втянули в это дело.
Эстер сдавленно фыркнула от смеха.
— Боюсь, после того, что сказала Френсис, они к тебе во второй раз не обратятся.
Джон улыбнулся и покачал головой.
— Ну надо же, она ругается, как извозчик! — сказал он. — Что сказал бы Александр?
— Он прекрасно знал ее, — сказала Эстер. — Он бы не удивился. Она никогда не была послушной девочкой.
— Да она — настоящий боец, — сказал Джон. — Боюсь, ты плохо ее воспитала, жена моя.
Эстер просияла и улеглась в постель.
— Да уж, — сказала она. — Но зато она выросла женщиной, которая знает, чего хочет. Хотя бы за это ты должен сказать мне спасибо.
Утром Джон написал Джону Ламберту записку и отослал ее в Уайтхолл.
Ваша светлость.
До меня дошла информация, что 1 августа начнется восстание в поддержку Карла Стюарта. Я знаю не больше, чем это, всем сердцем желал бы и этого не знать.
Джон Традескант
Ответ доставил один из солдат Ламберта, человек с головой как пушечное ядро и широкой беззубой улыбкой.
Господин Традескант.
Если вы впервые услышали о восстании, значит, вы там у себя в Ламбете очень отстаете от событий. Меня они пытались завербовать еще в июне.
В любом случае благодарю вас за лояльность нашей великой республике.
Ламберт
Ламберт мог позволить себе шутить по поводу роялистского неосмотрительного отношения к военной тайне, тем не менее их предприятие получило поддержку достаточную, чтобы вызвать роялистские выступления по всей стране.
Каждая деревня, каждый город раскололись надвое между теми, кто сражался за свою свободу, и теми, кто готов был сражаться за своего короля. Среди последних были и те, кто хотел бы для страны более долговечного решения, нежели череда скандальных парламентов. Некоторым хотелось возврата былых дней, когда налоги собирались через пень-колоду, а по воскресеньям в церковных дворах устраивались народные гулянья. Кое-кто надеялся на богатое вознаграждение после возвращения монарха, а некоторые ожидали возвращения своих прежних поместий.
Были среди них и католики, делавшие ставку на общепринятое мнение о склонности Стюартов к католицизму. Ну, и пара-тройка человек, может быть, даже искренне верили в то, что распутник из Гааги и в самом деле был единственной надеждой для страны. Ни один бунт не привел ни к чему большему, чем к паре разбитых окон и уличным дракам, за исключением дела сэра Джорджа Бута в Честере.
Парламент, страшно перепугавшись новостей о вооруженном восстании, отправил в Чешир пять полков под командованием генерал-майора Ламберта. Ламберт бросил свои ботанические рисунки, свое собрание редких растений и свой оранжевый сад. Он оставил декоративных фазанов, поцеловал на прощанье жену и поскакал на запад во главе вернувшегося к нему полка.
Он встретил армию сэра Джорджа Бута у Виннигтон-Бриджа. Под королевским штандартом Бут вывел тысячу человек. Личный состав армии Ламберта насчитывал четыре тысячи. Сомнений в исходе быть не могло. Сражение было недолгим, победоносным и прославилось своей экономичностью и дисциплиной. Погибли только тридцать человек, и восстание было подавлено. Ламберт содержал свои войска в строгом порядке, не могло быть и речи о жестокостях, мародерстве или о беспощадном отношении к пленным. С крайней вежливостью у роялистов отняли оружие и отправили по домам.
Сэр Джордж Бут бежал с поля боя, переодевшись женщиной, но позже, когда хозяин постоялого двора заметил, что его «постоялица» попросила прислать брадобрея и бритву, был арестован.
— Ну и конспиратор, — коротко прокомментировал Ламберт и приказал доставить сэра Джорджа Бута в Лондон и судить его там за измену.
Популярность Ламберта все возрастала, в каждой таверне и в каждом питейном заведении по всей Великой северной дороге его провозглашали спасителем нации. Особняком стояли благодарности от квакеров, которых он взял под защиту, когда обезвреживал последние роялистские выступления. К концу августа его признали величайшим человеком в королевстве, и благодарный парламент наградил его тысячей фунтов.
Осень 1659 года
В сентябре, возвращаясь в Лондон по Северной дороге, Ламберт послал Джону Традесканту записку.
Может быть, вы не слышали, но Джон Мордаунт покинул Англию, чтобы присоединиться ко двору Карла Стюарта в Гааге. Ему пришлось пережить множество разочарований, причем, смею вас заверить, каждое последующее было более памятным, нежели предыдущее. Что бы ни случилось в будущем, полагаю, вам не следует опасаться враждебного отношения со стороны Мордаунта.
Незадолго до возвращения Ламберта в Лондон его армия послала в палату общин еще одну петицию. Этот список ходатайств получил название «Великие благие цели», в нем были представлены доводы железнобоких, левеллеров и республиканцев. Сторонники благородного дела требовали богоугодных реформ, создания надлежащей структуры командования в армии, выборного парламента, работающего согласно рекомендациям сената, и введения в армии трибунала.
Палата общин, как всякий неверный друг после победы, решила, что армия скорее требует реформ, а не просит о них и, возможно, пойдет походом на парламент, чтобы захватить власть. В панике они приказали запереть двери и объявили, что недавнего героя генерал-майора Ламберта следует считать врагом парламента, подлежащего аресту за измену.
В начале октября Джон Традескант получил от Джона Ламберта великолепный заказ на весенние луковицы. Адресом был указан Уимблдон.
— Значит, он вновь в немилости, — обращаясь к Эстер, заметил Джон. — У них не хватает отваги засадить его в Тауэр, но они и не осмеливаются подпустить его близко к парламенту. Да они просто безумцы, что до сих пор не сделали его лордом-протектором.
— Они в ужасе, — сказала она. — Они думают только о том, чтобы спасти собственные шкуры. Парламент под управлением Ламберта всех их реформирует до полного исчезновения. Он не терпит приспособленцев. Он что, написал тебе об этом?
— Нет, всего лишь дал заказ на луковицы.
— Откуда же ты знаешь, что он в ссылке?
Джон широко улыбнулся.
— Когда его отлучают от власти, он всегда заказывает слишком много. Все эти луковицы ему не посадить, даже если он проведет три осени под домашним арестом.
