Я пела уже несколько часов напролёт. Так мне, по крайней мере, казалось. После «The winner takes it all» (Лесли всегда включала эту песню, когда страдала от любви) я по второму разу затянула «I wonder». При этом я ещё и танцевала изо всех сил, чтобы не замёрзнуть. После третьего повтора «Mamma mia» я уверилась на сто процентов, что Гидеон не появится.
Вот чёрт! Значит, я могла всё-таки снова пробраться наверх в кабинет, вместо того, чтобы прозябать в этом подвале. Я постаралась вспомнить слова песни «Head over heels», а когда я запела «You’re wasting ту time», он вдруг появился перед диваном.
Я оборвала песню на полуслове и посмотрела на него с немым упрёком.
— Ты почему так поздно?
— Могу представить, как долго тянулось для тебя это время.
Его взгляд оставался таким же холодным и странным, как и прежде.
Он подошёл к двери и подёргал за ручку.
— Ты хотя бы догадалась никуда не уходить. Ведь в любую минуту мог появиться я.
— Ха-ха, — сказала я. — Ты шутишь?
Гидеон прислонился спиной к притолоке.
— Гвендолин, со мной уж, пожалуйста, побереги силы, не надо прикидываться невинной овечкой.
Я не смогла вынести его холодного и колючего взгляда. Зелёный цвет, который я так любила, сейчас совершенно преобразился. Он стал каким-то неестественным, похожим на желе из киви, которое иногда давали в школьной столовой.
— Ты ко мне так… несправедлив! — лампочка снова замигала. Ей, наверное, захотелось снова услышать мои перепевки «АВВ’ы». — У тебя случайно не найдётся лампочки?
— Тебя выдал запах сигарет, — Гидеон переложил фонарик из одной руки в другую. — После того, как ты ушла, я немного полистал Хроники Хранителей и сопоставил факты.
Я вздохнула.
— Что же тут такого ужасного? Я просто немножко покурила!
— Нет, ты не курила. Не так уж ты и хорошо врёшь, как тебе кажется. Где ключ?
— Какой такой ключ?
— Ключ, который ты получила от мистера Джорджа, чтобы разыскать в 1956 году своего дедушку, — он шагнул ко мне. — Если ты достаточно умна, то ключ уже спрятан где-то здесь в лаборатории, а если нет — он всё ещё при тебе, — Гидеон подошёл к дивану, схватил подушки и одна за другой швырнул их на пол.
— Так, здесь его нет.
Я уставилась на Гидеона в полной растерянности.
— Мистер Джордж не давал мне никакого ключа. Правда! А что касается сигарет…
— Это были не только сигареты. От тебя пахло ещё и сигарами, — сказал Гидеон ледяным голосом. Он оглянулся и на мгновение задержал взгляд на груде стульев, составленных у стены. Мне снова стало холодно, а лампочка, будто бы разделяя напряжённость ситуации, замигала ещё чаще.
— Я просто… — нерешительно начала я.
— Что? — подчёркнуто дружелюбно спросил Гидеон. — Ты выкурила ещё и сигару? После трёх «Lucky Strike»? Ты это хотела сказать?
Я молчала.
Гидеон нагнулся и посветил фонариком под диван.
— Мистер Джордж записал тебе пароль дня на листке бумаги или ты выучила его наизусть? И как ты прошла мимо стражников, когда возвращалась обратно в подвал, если о тебе нет ни малейшего упоминания в вечернем отчёте вахты «Цербер»?
— О чём ты говоришь? — сказала я. Мне нужно было бы изобразить возмущение, но вместо этого собственный голос предательски задрожал.
— Вайолет Пурпельплюм — какое странное имя, не правда ли? Тебе оно, случайно, не знакомо? — Гидеон снова выпрямился и посмотрел прямо на меня. Его глаза стали теперь ядовито-зелёными.
Я медленно покачала головой.
— Вот интересно, — сказал Гидеон. — А ведь она — подруга вашей семьи. Когда я случайно упомянул её в разговоре с Шарлоттой, та сказала, что миссис Пурпельплюм постоянно дарит вам шарфики, которые очень кусаются.
Ох… Опять эта противная Шарлотта. Могла бы она хоть раз придержать язык за зубами?
— Нет, неправда, — упрямо сказала я. — Кусачие шарфики попадаются только Шарлотте. А наши всегда очень мягкие.
Гидеон облокотился о диван и скрестил руки на груди. Фонарик светил в потолок, с которого, всё ещё нервно подрагивая, падал свет лампочки.
— В последний раз спрашиваю: Гвендолин, где ключ?
— Мистер Джордж не давал мне никакого ключа, клянусь тебе, — сказала я голосом, полным отчаянья, пытаясь предотвратить надвигающуюся катастрофу. — Он вообще здесь ни при чём.
— Ах вот как? Имей в виду, меня не проведёшь, я тебя насквозь вижу, — он осветил фонариком стулья. — Будь я на твоём месте, я засунул бы ключ куда-нибудь под обивку.
Ладно. Пусть обыскивает диван. По крайней мере, он будет хоть чем-то занят, пока не наступит время возвращаться. Кажется, ждать нам осталось недолго.
— Хотя с другой стороны… — Гидеон прицельно опустил фонарик так, что теперь он светил мне прямо в лицо. — Это было бы просто бессмысленно.
Я отступила назад и раздражённо сказала:
— Хватит уже!
— И никогда не стоит судить по себе, — продолжал Гидеон. В мерцающем свете его глаза стали ещё темнее, я вдруг по-настоящему его испугалась. — Скорее всего, ключ просто у тебя в кармане. Давай его сюда! — он вытянул руку.
— Нет у меня никакого ключа, сколько можно повторять!
Гидеон медленно приближался ко мне.
— На твоём месте я бы отдал его сейчас добровольно. Но, как я уже говорил, не стоит всех судить по себе.
В это момент лампочка последний раз щёлкнула и приказала долго жить.
Гидеон стоял прямо передо мною, его фонарик светил на противоположную стену. Вокруг всё погрузилось в темноту.
— Так как?
— Не приближайся ко мне, — сказала я, пятясь назад. Сделав пару шагов, я почувствовала, что уткнулась спиной в холодную стену.
Ещё позавчера я и представить не могла, что иногда Гидеон может быть слишком близко.
Но сейчас мне показалось, что рядом со мной совершенно чужой человек. Я вдруг ужасно на него разозлилась.
— Что с тобой случилось? — прошипела я. — Что я тебе такого сделала? У меня в голове не укладывается, как это ты можешь сначала целовать, а потом презирать. За что?
Слёзы так и брызнули из моих глаз, это случилось пак неожиданно, что я не смогла сдержаться, и они градом покатились по щекам. Хорошо, что в темноте он не смог этого увидеть.
— Наверное, потому что я не люблю, когда мне врут, — сказал Гидеон. Игнорируя моё предупреждение, он подошёл совсем близко, и на этот раз мне некуда было бежать. — Особенно когда врёт девочка, которая ещё вчера бросалась мне на шею, и вот, на следующий же день она приказывает меня избить.
