— Я уже говорил, с тобой нелегко иметь дело. Когда я оказываюсь с тобой в церкви, мне в голову постоянно лезут глупые мысли…
— Ты кое-чего обо мне не знаешь, — сказала я, не открывая глаз. — Иногда я… я вижу людей, которые давно уже умерли… то есть, иногда я их вижу, а ещё слышу, что они говорят. Кажется, этот мужчина, которого я видела рядом с лордом Алестером — это и был итальянский конт.
Гидеон ничего не ответил. Возможно, он обдумывал, как бы помягче намекнуть мне на поход к психиатру.
Я вздохнула. Надо было всё-таки промолчать. Теперь, в довершение всего, он ещё и считает меня сумасшедшей.
— Всё, готовься, Гвендолин, — сказал он, немного отодвинулся и повернул меня лицом к себе. Было слишком темно, я не могла разглядеть выражение его лица, но было видно, что Гидеон не улыбался. — Те несколько секунд, которые ты проведёшь без меня, постарайся, пожалуйста, устоять на ногах. Сможешь?
Я покачала головой.
— Очень в этом сомневаюсь.
— Сейчас я тебя отпущу, — сказал он и в тот же миг растворился в воздухе. Я осталась совершенно одна в этой церкви со всеми её тёмными устрашающими тенями. Но через несколько секунд я ощутила знакомую тошноту, и тени завертелись у меня перед глазами.
— А вот и она, — сказал голос мистера Джорджа. Я зажмурилась. Церковь была ярко освещена. После приглушённого света в доме леди Бромптон современные галогеновые светильники сильно били по глазам.
— Всё в порядке, — сказал Гидеон, бросив при этом испытующий взгляд на меня. — Можете закрывать вашу аптечку, доктор Уайт.
Доктор Уайт пробурчал что-то неразборчивое.
Алтарь действительно был утыкан всевозможными приспособлениями, которые больше подходили для операционного кабинета.
— О боже, доктор Уайт, это у вас что, кровоостанавливающий зажим? — Гидеон засмеялся. — Любопытно, однако, узнать, какого же вы мнения о суаре восемнадцатого века.
— Я хотел подготовиться к любому развитию событий, — сказал доктор Уайт, складывая свои инструменты обратно в сумку.
— Мы с нетерпением ждём вашего отчёта, — сказал Фальк де Виллер.
— Для начала мне бы очень хотелось избавиться от этих одёжек, — Гидеон развязал шейный платок.
— У вас там всё… прошло гладко? — спросил мистер Джордж, искоса поглядывая на меня и нервно потирая руки.
— Да, — сказал Гидеон, срывая с себя платок. — Всё получилось в точности согласно нашему плану. Правда, лорд Алестер прибыл немного позднее, чем мы ожидали, но мы всё-таки успели с ним пообщаться, — он улыбнулся мне. — А Гвендолин великолепно справилась со своим заданием. Настоящая воспитанница виконта Баттона и то не смогла бы держаться уверенней.
Мои щёки залились краской, и я ничего не могла с этим поделать.
— Я с радостью доложу об этом Джордано, — сказал мистер Джордж с гордостью в голосе и подал мне руку. — Ничего другого я и не ожидал.
Кэролайн разбудила меня тихим шёпотом:
— Гвенни, хватит петь! Так нельзя! Вставай, пора в школу!
Я резко села на кровати и уставилась на неё.
— Я действительно пела?
— Что?
— Ты сказала, что мне хватит петь.
— Я сказала, что тебе пора в школу.
— Значит, я не пела?
— Ты спала, — сказала Кэролайн. — Давай скорее, а не то опоздаешь. А мама передала тебе, что брать её шампунь некрасиво!
Стоя под душем, я изо всех сил старалась не думать о событиях прошедшего дня. Но у меня это получалось очень плохо, поэтому несколько драгоценных минут я грустно стояла, прислонившись головой к дверце душевой кабины. Про себя я в это время повторяла лишь одну фразу: «Мне всё это приснилось, мне всё это приснилось». Голова просто раскалывалась от боли.
Когда я, наконец, спустилась в столовую, завтрак, к счастью, уже подходил к концу.
Химериус висел на люстре и покачивал головой.
— Ну что, протрезвела, маленькая пьянчужка?
Леди Ариста смерила меня внимательным взглядом с головы до ног.
— Ты специально нанесла тушь только на один глаз?
— О нет, — я хотела было развернуться и выбежать вон, но мама сказала:
— Сначала позавтракай! Ресницы сможешь накрасить и потом.
— Завтрак — это лучшее время для приёма пищи, — дополнила тётя Гленда.
— Чепуха! — сказала бабушка Мэдди. Она сидела перед камином в кресле-качалке, поджав под себя ноги, как маленькая девочка. Одета бабушка Мэдди была в любимый розовый халат. — Ведь, пропустив завтрак, ты потребляешь меньше калорий, а значит, их можно потом наверстать вечером за стаканчиком вина. Или даже за двумя или тремя стаканчиками.
— Кажется, тяга к спиртному — это у вас семейное, — сказал Химериус.
— Да, хорошим доказательством тому может послужить её фигура, — прошептала бабушка Гленда.
— Возможно, я действительно немного толстовата, но вовсе не глуховата, Гленда, — сказала бабушка Мэдди.
— Лучше бы ты поспала сегодня подольше, — заметила леди Ариста. — Для всех присутствующих завтрак проходит гораздо спокойнее, если ты в это время сладко спишь.
— Увы, сегодня я себе этого позволить не могла! — сказала бабушка Мэдди.
— Ночью у неё опять было видение, — объяснила Кэролайн.
— Вот именно, — вздохнула бабушка Мэдди. — Это было очень грустное видение. Оно потрясло меня настолько сильно, что я не смогла уснуть. Сначала это рубиновое сердце, оно так и переливалось на солнце… лежало оно очень высоко, на самой вершине скалы.
Я не была уверена, что действительно хочу знать продолжение этой истории.
Мама улыбнулась мне и сказала:
— Подкрепись хоть чуть-чуть, доченька. Съешь хотя бы что-то из фруктов. И постарайся особо не вслушиваться в разговор.
— А потом, откуда ни возьмись, появился этот лев… — бабушка Мэдди вздохнула. — С чудесной золотой гривой…
— У-у-у-у-у, — протянул Химериус. — Бьюсь об заклад, глаза у него были зелёные.
— У тебя на лице след от фломастера, — сказала я Нику.
— Т-с-с-с, — прошептал он. — Сейчас будет самое интересное.
— Когда лев увидел там это сердце, он столкнул его своей лапой прямо в пропасть, глубоко-глубоко вниз, — сказала бабушка Мэдди и со скорбью заломила руки. — Достигнув земли, оно разлетелось на сотни мельчайших осколков, а когда я присмотрелась внимательнее, оказалось, что это не камни, а капли крови.
Я почувствовала, как к горлу подступает ком. Вдруг меня начало тошнить.
— Ой, — сказал Химериус.
— А потом? — спросила Шарлотта.
— Это всё, — сказала бабушка Мэдди. — Конец. Оно и так довольно страшное, это видение.
