– Его звали… звали… да, точно… граф Станислав!
Лорд Катерхэм держался настолько странно, что инспектор
перестал писать и посмотрел на него. Но в этот момент произошло нечто, что
отвлекло лорда и вывело его из замешательства.
Дверь открылась, и в комнату вошла девушка. Высокая,
стройная, смуглая, с привлекательным мальчишеским лицом и очень решительными
манерами. Это была леди Эйлин Брент, больше известная как Бандл, старшая дочь
лорда Катерхэма. Кивнув остальным, она обратилась прямо к отцу.
– Я его нашла, – сообщила она.
На мгновение инспектор подумал, что юная леди поймала убийцу
с поличным, но почти тотчас же понял, что она имеет в виду совсем другое.
Лорд Катерхэм вздохнул с облегчением:
– Хорошо. Что он сказал?
– Он очень скоро будет здесь. Мы должны «соблюдать
строжайшую секретность».
Ее отец с досадой вздохнул:
– Именно такая глупость в духе Джорджа Ломакса. Однако,
раз он приезжает, я умываю руки.
Полученное известие, похоже, немного приободрило лорда.
– Значит, убитого звали граф Станислав? –
переспросил доктор.
Отец с дочерью обменялись короткими, как молния, взглядами,
и лорд с достоинством произнес:
– Разумеется. Я только что это сказал.
– Я спросил, потому что вы, похоже, сами не были в этом
уверены, – объяснил Картрайт.
Увидев, как блеснули глаза доктора, лорд Катерхэм с упреком
взглянул на него.
– Я провожу вас в зал заседаний, – сказал он,
немного оживившись.
Они последовали за ним. Инспектор, замыкающий шествие, зорко
посматривал по сторонам, словно ожидая найти улики в картинной раме или за дверью.
Лорд Катерхэм отпер дверь и широко распахнул ее. Они вошли в
большую, отделанную дубом комнату с французскими окнами, выходящими на террасу.
В комнате стоял длинный обеденный стол с прекрасными старинными стульями. На
стенах висели портреты почивших Катерхэмов.
Возле левой стены, между дверью и окном, на спине, широко
раскинув руки, лежал человек.
Доктор Картрайт подошел к телу и склонился над ним.
Инспектор тем временем занялся окнами. Центральное было прикрыто, но не плотно.
На ступеньках снаружи он увидел следы, ведущие к окну и спускающиеся обратно.
– Ясно, – сказал инспектор, кивнув. – Но
следы должны были остаться и в комнате. Они были бы заметны на паркетном полу.
– Думаю, это можно объяснить, – вмешалась
Бандл. – Утром горничная натирала пол и только позже увидела тело. Когда
она вошла сюда, было еще темно. Она подошла к окнам, отдернула шторы, принялась
за уборку и, естественно, не заметила тело, так как оно было скрыто столом. Она
увидела его только тогда, когда подошла к нему вплотную.
Инспектор кивнул.
– Хорошо, – сказал лорд Катерхэм, которому не
терпелось улизнуть. – Я покидаю вас, инспектор. Вы сможете найти меня,
если… э… понадоблюсь. Но из Виверн-Эбби приедет Джордж Ломакс, он сможет
рассказать вам гораздо больше, чем я. Это его дело. – И лорд Катерхэм
поспешно удалился, не дожидаясь ответа.
– Черт бы побрал этого Ломакса! – негодовал
он. – Да еще меня втянул в эту историю! В чем дело, Тредуэлл?
Седовласый дворецкий почтительно тронул его за локоть.
– Я взял на себя смелость, милорд, переменить для вас
время завтрака. В столовой все готово.
– Вряд ли я смогу что-нибудь съесть, – вздохнув,
печально произнес лорд Катерхэм. – По крайней мере, сейчас.
Бандл взяла его под руку, и они вместе направились в столовую.
На буфете стояло с десяток тяжелых серебряных блюд, которые каким-то непонятным
способом удалось сохранить горячими.
– Омлет, яичница с беконом, почки, птица со специями,
треска, холодная ветчина, холодный фазан, – принялся перечислять лорд
Катерхэм, поднимая каждую крышку по очереди. – Меня ничто из этого не
привлекает, Тредуэлл. Попросите, пожалуйста, кухарку сварить мне яйцо в
мешочек.
– Хорошо, милорд.
Тредуэлл удалился. Лорд Катерхэм рассеянно положил себе
обильную порцию почек и ветчины, налил кофе и сел за длинный стол. Бандл уже
аппетитно уплетала яичницу с беконом.
– Я чертовски голодна, – заметила Бандл с набитым
ртом. – Наверное, от возбуждения.
– Тебе хорошо, – пожаловался отец. – Вы,
молодые, любите возбуждение. Но у меня очень слабое здоровье. Избегать
всяческих волнений – вот что сказал сэр Абнер Уиллис, избегать всяческих
волнений. Легко так говорить, когда сидишь в своем кабинете на Харли-стрит. Как
я могу избегать волнений, когда этот осел Ломакс устроил мне такое? На этот раз
мне следовало проявить больше твердости.
Печально покачав головой, лорд Катерхэм пододвинул к себе
блюдо с ветчиной.
– На этот раз Коддерс, безусловно, подложил тебе
свинью, – весело заметила Бандл. – Я почти ничего не поняла из того,
что он лопотал по телефону. Он будет здесь с минуты на минуту и станет с пеной
у рта уговаривать нас соблюдать секретность и замять скандал.
Лорд Катерхэм застонал от этой перспективы.
– Он уже встал? – спросил он.
– Сказал, – ответила Бандл, – что с семи
часов не спит и диктует письма и документы.
– И еще гордится этим! – заметил отец. –
Удивительные эгоисты эти государственные люди. Они заставляют своих несчастных
секретарей вскакивать на заре, чтобы записывать всякую чушь! Если бы провести
закон, повелевающий им вставать не ранее одиннадцати, какую пользу это принесло
бы нации! Насколько меньше они наговорили бы всякой галиматьи! Ломакс всегда
напоминает мне о моем «положении». Как будто оно у меня есть! Кому в наше время
хочется быть пэром?
– Никому, – согласилась Бандл. – Уж лучше
держать процветающий паб!
Тредуэлл принес на серебряном подносе два яйца и молча
поставил их перед лордом Катерхэмом.
– Что это, Тредуэлл? – спросил лорд, с отвращением
посмотрев на них.
– Яйца в мешочек, милорд.
– Я терпеть не могу яйца в мешочек, – проворчал
лорд Катерхэм. – Они совершенно безвкусные. Мне даже смотреть на них
противно. Уберите их, пожалуйста, Тредуэлл!
– Хорошо, милорд.
Тредуэлл молча унес яйца.
