В воздухе мелькали клинки. Порядком потрепанные разбойники, изрыгая проклятия, наседали на отчаянно сопротивляющихся братьев. Последним тоже доставалось не на шутку – их было меньше, и даже нежданная помощь в лице двух всадников не могла преломить ход сражения… Чарли сшибли с коня, и сейчас старый пират, бранясь на чем свет стоит, размахивал топором где-то в самой гуще врага. Десмонд пока что держался в седле, но чувствовал, что это тоже ненадолго – жеребец храпел, грыз удила и шарахался от разбойников, как черт от ладана. «Я этому конокраду морду разобью! – промелькнуло в голове капитана. – Клялся ведь и божился, подлец, что-де конь боевой, привычный! Где там привычный?! Да он любого выпада шугается… У-у, дьявол и преисподняя!» Как будто в подтверждение этого печального вывода, жеребец Ханта взвился на дыбы, оглушительно заржал – и сбросил седока. Капитан грохнулся на землю, чудом не выронив оружия. Над его головой сверкнул клинок, чья-то здоровенная ножища впечаталась в грудь. Десмонд придушенно взвыл – свежие раны словно огнем обожгло.
– Допрыгался… – удовлетворенно хохотнули сверху, и все тот же одноглазый бугай с поганенькой ухмылочкой занес над ним меч…
Звяк! Меч капитана, высекая искры, отразил удар. Бугай зарычал и усилил нажим, навалившись на скрипнувшего зубами Ханта всей своей тяжестью. «Стоунов пятнадцать, не меньше! – про себя чертыхнулся капитан. – И где так отожрался, скотина?..» Вопрос остался без ответа – за спиной громилы стремительно мелькнула чья-то юркая тень, тихо вжикнули, распарывая ткань, острия двух кинжалов – и бугай, поперхнувшись собственной кровью, завалился набок. Десмонд поднял глаза: над телом разбойника стоял невысокий монах в разодранном балахоне. Из-под обрывков ткани виднелась поцарапанная кольчуга.
– Спасибо, – сказал Десмонд, пружинисто вскакивая на ноги.
Брат Патрик неопределенно кивнул и, зайцем скакнув в сторону, исчез в толпе своих и чужих. Капитан только языком прищелкнул – ох, хорош! Жаль, такой боец – и в монахи подался. Его бы в команду…
– Не стой столбом! – рявкнули справа. Хант ушел боком в сторону и повернул голову: аббат Бэннан, без устали орудуя мечом, расшвыривал врагов, как пустые бочонки. Поэтому те, кто был поумнее, близко старались его не подпускать. – Пригнись, «подарок»! Даллан тебя чуть не зашиб…
– Кто?.. – брякнул пират, но все же пригнулся. И вовремя – мимо его лица со свистом пронесся обитый железом наконечник тяжелого посоха. Пронесся – и с чавкающим хрустом проломил башку не успевшему отскочить бандиту. Десмонд округлил глаза – что могучий монах был незрячим, он понял давно, как и то, что аскеты Скеллига безобидными агнцами Божьми по определению не являлись… Но вот чтобы даже так?
– Снимаю шляпу, аббат! – фыркнул капитан, отражая чей-то рубящий удар. – Знали, кого с собой брать… Одного понять не могу – где вы таких мастеров откопали?!
– Где взял – там уже нет, – усмехнулся в бороду отец Бэннан. – Джеральд! Осторожнее!..
– Я его прикрою, отче. – Крепыш Алби, вынырнув из-за спин дерущихся, бросился на помощь товарищу. Булава мелькала в его мозолистых пальцах не хуже, чем посох брата Даллана. И доставалось от нее разбойникам пускай не всегда метко, зато каждый раз – от души. – Братцы, расступи-и-ись!.. Я иду-у-у!
– Вот разошелся же!.. – проронил брат Филип. – Хорошо, не дубину дали, как просил… Кевин, помоги! Кевин?..
Брат Колум, втянув голову в плечи, мертвой хваткой вцепился в Галена. Мальчишка, глядя на то, что творилось кругом, в бой уже не рвался… Как ни хотел бы он помочь общине, но понимал, что толку от него сейчас совершенно никакого.
– Кевин! – Разом охрипший голос брата Филипа заставил летописца обернуться. И тут же зажмуриться – потерянный кашевар лежал ничком на траве, неестественно вывернув правую руку. В спине у него торчал меч. А обладатель этого меча, совсем по-звериному скалясь, уже выдергивал оружие из тела поверженного брата Кевина, чтобы снова… «Ох, Господи! – Колума затрясло. – Да что же это делается?!» Летописец обхватил свободной рукой голову мальчика и прижал ее к своей груди. Разбойник, окинув взглядом замерших монаха и послушника, криво ухмыльнулся и зашагал в их сторону.
– Брат Колум! – глухо донеслось из складок одеяния. – Что случилось? Мне нечем дышать!..
– Тихо, дитя мое, тихо, – как в бреду, забормотал монах, пятясь назад. – Тебе не стоит этого видеть.
– Видеть что?.. – Мальчишка вырвался из тесных объятий летописца, поднял голову и ахнул: – Брат Кевин?.. Его…
– И его, – издевательски передразнил бандит, поигрывая мечом, – и тебя, и этого толстопузика – всех прямиком к Господу вашему отправим! Не трясись, старик… Это будет быстро, я сегодня добрый.
Летописец почувствовал, как сердце его бухнулось в пятки. Глумливо скалящийся разбойник, его окровавленный меч, царящее вокруг безумие, наполненное криками боли и лязгом стали, – все вдруг смешалось, завертелось, взорвалось, мелкими песчинками рассеяв железные оковы страха. Бояться больше было нечего… Брат Колум, за неимением другого оружия, сорвав с шеи массивный деревянный крест, заслонил собой Галена и шагнул навстречу убийце:
– Изыди, дьявол в человечьем облике!.. – возопил летописец, потрясая своим крестом перед самым носом опешившего разбойника. – Изыди! Не то, да простит меня Господь, я тебя сею же секунду прокляну на веки вечные!
Гален, широко раскрыв глаза, посмотрел на кругленького монаха, бойцовым петухом наскакивающего на своего противника, и снова ахнул – из-под длинного плаща брата Колума выскользнул маленький резной сундучок и ткнулся острым углом в землю.
– Господи Иисусе!.. – выдохнул послушник, бросаясь вперед. Он прекрасно понял, что сейчас лежало в траве и насколько оно было ценно…
Разбойник, поверх головы летописца глянув в ту сторону, увидел маневр паренька и хищно осклабился:
– Так вот оно где!.. Куцый, Хромой! Бегом сюда! Хватайте мальчишку!.. А я пока с этим разберусь…
– Рискни, безбожник! – в припадке священной ярости выкрикнул монах. И, подпрыгнув вверх, от всей души засветил бандиту крестом промеж глаз. Тот тоненько, по-собачьи, взвизгнул, выронил меч и схватился за лицо обеими руками… Брат Колум изумленно моргнул. И, победно сверкнув глазами, воздел к небу руку с зажатым в пальцах распятием:
– С нами Господь, братья!..
– …а наше оружие – божье слово и смирение?.. – раздался позади монаха чей-то насмешливый, слегка запыхавшийся голос. – Браво, святой отец! Вы только того… кое о чем еще не позабудьте в пылу сражения!..
– Что? Где? Кто?.. – подпрыгнув от неожиданности, забормотал монах. И, быстро обернувшись, увидел перед собой стройного мужчину в коричневой рясе священника. Серые глаза незнакомца улыбались, левая рука стискивала плечо бледного как полотно Галена, а правая крепко держала короткий меч.
– Оставь его в покое, ты!.. – дернулся брат Колум, снова занося над головой крест, но странный монах только фыркнул:
– Приберегите божий гнев для них, братец. – Он кивнул в сторону приближающейся парочки бандитов, что спешили на зов своего раненого товарища. – Тем более что мне ваше оружие ничем, страшнее занозы, не грозит… А вот оборотню, даже в людском обличье – и даже днем! – оно придется ой как не по вкусу! Впрочем, вы только что сами имели счастье в этом убедиться…
