Бревно в плохо сидящем платье поклонилось и так же молчаливо вышло. Питер вздохнул с облегчением. Он неторопливо оделся. Поверх мундира Дадли нацепил найденную тут же перевязь. Шпаги не было. Это неприятно удивило Дадли, но он рассудил, что заботливая хозяйка, вероятно, убрала оружие, чтобы Питер во время болезни не поранился. Объяснение было притянуто за уши, но другого все равно не было, так что пришлось довольствоваться этим. Блестящий офицер чувствовал неловкость. Прошло уже очень много лет с тех пор, как он в последний раз появлялся в обществе без шпаги. Тогда на нем, помнится, был школьный сюртучок.
– Доброе утро.
Питер стремительно обернулся на голос. В распахнутых дверях стоял высокий худой старик. Он немного сутулился, возможно, из-за привычки держать руки за спиной. Питер сразу узнал этого человека – князь Лоренцо да Манчина, и поразился тому, как бесшумно он вошел. Светлые глаза смотрели на офицера со спокойным, оценивающим любопытством.
– Ваше Светлейшее Сиятельство, – Дадли учтиво поклонился, – Простите мне невольное нарушение этикета. Я без шпаги…
– Пустое. – Голос князя был голосом старика, глухим и дребезжащим, но ничего неприятного в нем не было. – Вашу шпагу вы получите после того, как мы закончим разговор. Вам ничего не грозит, – князь демонстративно развел руками, – как видите, я тоже безоружен.
Дадли слегка растерялся:
– Вы говорите так, словно мы с вами враги.
– Мы не враги, – согласился старик и после едва заметной паузы добавил: – пока. Но можно предположить, что к концу разговора нам захочется перерезать друг другу глотки. В подобных случаях Господь советует не вводить ближнего во искушение, – князь доброжелательно улыбнулся.
– Я не понимаю вас, – признался Дадли, – мы едва знаем друг друга. Если только милосердный поступок княгини…
Старик с глухим стуком захлопнул двери.
– Вы самоуверенны, – спокойно сообщил он смущенному Дадли, – Вы молоды и красивы, но не соперник князю да Манчина.
– Тогда я совсем не понимаю Ваше Сиятельство.
– Сейчас поймете, – пообещал князь. Он подошел к креслам. Взглядом предложил Дадли садиться. Питер предпочел бы постоять, раз уж начался такой интересный разговор, но ослушаться было почему-то совершенно невозможно.
– Я не любитель долгих разговоров, – произнес князь, буравя молодого офицера пристальным взглядом светлых глаз, – вы четыре дня были в жестокой горячке. Это тяжелое испытание не только для телесного, но и для душевного здоровья. Скажите, вы помните, как попали в мой дом?
– Княгиня сказала, что меня сбили ее лошади, – недоуменно ответил Дадли. Эти воспоминания его почему-то тревожили. Вернее, не сами воспоминания, а их отсутствие. А если совсем честно, Дадли смутно опасался, что воспоминания вернуться, и с ними всплывет нечто такое, чему лучше бы не всплывать. Старик прекрасно понимал его состояние.
– Хорошо, я помогу вам, – произнес он. – Барон де Сервьер…
Если бы рядом разорвалось пушечное ядро, шок был бы меньше. Перед глазами завертелась бешеная карусель: лица, масти, монеты, стылая вода Темзы, несущиеся навстречу лошади. И спокойный, даже чуточку ленивый голос, который с настоящим, не наигранным равнодушием произнес: «Вы должны мне ровно шесть тысяч фунтов».
Дадли схватился за голову и глухо застонал.
Лоренцо смотрел на молодого офицера внимательно, но без сочувствия. Ему не нравилось, что Дадли оказался таким впечатлительным. А на вид – такой хладнокровный и умный… Впрочем, сумма, на которую его обыграл Этьенн, могла сбить дыхание кому угодно.
Когда Дадли справился с собой и отнял руки от лица, первое, что он заметил – небольшой, но вместительный коричневый кожаный саквояж с аккуратными замочками. Саквояж был приоткрыт. А внутри… Дадли даже глаза потер, настолько необычным показалось ему увиденное: внутри саквояжа лежали толстые пачки банковских билетов, для верности перевязанные лентами посередине.
– Здесь ровно шесть тысяч фунтов, – подтвердил его догадку князь Лоренцо. – Они ваши. И я не требую никаких расписок.
Наконец Питер уразумел, что странный старик и гора денег – это не мираж, а самая что ни на есть реальная жизнь. А в реальной жизни такие деньги просто так, за красивые глаза, не дарят.
– Это большая сумма, – осторожно сказал он.
– Верно, – кивнул старик. – Услуга, которая от вас потребуется, тоже не мелкая.
– Услуга? – удивился Дадли. – Смею вас уверить, я не вхож к королю, не имею никакого влияния при дворе и не распределяю должности.
– Я знаю. Поверьте, я знаю о вас достаточно и я не принимаю вас за кого-то, кем вы не являетесь. Вы действительно не вхожи ко двору. И вряд ли когда-нибудь туда попадете. Дуэль, да? Маленькая неосторожность, которая стоила вам карьеры. Его Величество был очень зол и не повесил вас лишь по настоятельной просьбе вашего родственника, министра Сесила. Он ваш…
– Дядя. По материнской линии. Но какое это отношение имеет к моему долгу и вашему предложению? Кстати, я пока так и не понял, в чем оно заключается? – Дадли удалось довольно быстро взять себя в руки. Он сидел в кресле, откинувшись на спинку и положив ногу на ногу. И смотрел на князя да Манчина выжидающе. Лоренцо одобрительно кивнул. Со спокойным и уравновешенным противником было гораздо легче, чем с истериком, потерявшим голову от страха. Не говоря уже о том, что это было гораздо приятнее.
– Отношение самое прямое. А предложение мое простое, проще некуда, – улыбнулся Лоренцо, и Дадли невольно подумал, что еще ни разу в жизни не видел более открытой и доброжелательной улыбки. – Ваш дядя – министр Сесил. И его хобби.
– Не понимаю. На что вы намекаете?
– Не намекаю, – поправил князь. – Наше дело слишком серьезное, чтобы позволить себе роскошь плохо понять друг друга. Или не понять вообще. Так что никаких намеков: я говорю предельно прямо. В доме вашего дяди «Запечатанный узел», заговор против короля и католической веры, возрожденный спустя сорок лет. И вы – один из его активных участников.
Губы Питера свело мертвой улыбкой, похожей на гримасу.
– Вы… я право не знаю, кто наболтал вам все эти глупости, – выдавил он.
– Некий Питер Дадли, – невозмутимо ответил старик, – я, кажется, уже имел честь сообщить вам, что вы четыре дня метались в горячке. В горячке, молодой человек, люди иногда бредят и не контролируют свои речи. Я понятно изъясняюсь?
Дадли порывисто вскочил. Рука машинально метнулась к бедру, но, не обнаружив шпаги, сжалась в кулак. Питер сдавленно выругался.
– Вот поэтому я и распорядился пока разоружить вас, молодой человек, – кивнул князь, поднимаясь с кресла. – Как видите, я оказался прав. В серьезном разговоре оружие – не помощник, а лишь причина для запоздалых сожалений. А теперь сядьте… или, если хотите, можете остаться стоять, но выслушайте меня до конца.
– Вы ошиблись, – решительно сказал Дадли, – мне очень жаль. Спасибо за гостеприимство, разрешите откланяться, надеюсь, мы больше никогда не увидимся…
